– Тебе чего надо? Ах да…, – вспомнил он, – заходи.
Усевшись за стол, он, порывшись в столе, достал, недовольно помахал в воздухе и выкинул прямо в окно пустую бутыль. Потом вытащил вторую, на этот раз полную, и, не глядя на Тана, сделал пару глотков. Обведя помутневшим взглядом комнату, он остановился на племяннике, помолчал, выпил ещё и, наконец, заговорил:
– Значит так, паршивец, сейчас, хотя нет, лучше ближе к вечеру, – Он гадко ухмыльнулся, – пойдешь вниз, в казематы, там покажут, куда. Твоя задача, чтобы к завтрашнему утру он был как новенький, понял? Каждый день!
– Кто? – робко спросил Тан.
– Это не твоё дело, сопляк, не перепутаешь. Брысь отсюда, – Он снова достал бутылку, пьяно ей покачивая.
Парень вымелся за дверь, не желая наживать ещё больших неприятностей. Сначала подумал пойти сразу, но, решив не спорить с дядей, особенно когда он в таком состоянии, поднялся к себе наверх подождать. Закрыв дверь на засов и задернув тяжёлые портьеры, он расстегнул ворот, снял тонкую цепочку, плотно охватывающую его шею, облегчённо выдохнул и с ногами забрался на кровать. Пожалуй, стоило найти учебник по ранам и ушибам, судя по состоянию дяди, кому-то крепко не повезло. О том, что всегда идеально одетый, подчеркнуто вежливый в спокойном состоянии Валдр Шатеньи легко впадал в бешенство и совершенно не управлял собой, знали все жители Шатеньи-ола. Он не раз срывал злость на слугах, пару раз даже с летальным исходом, и ему это доставляло изощрённое удовольствие. Правда, успокоившись, он начинал сетовать на свой нрав, но в его искренность не особо верили, стараясь не попадаться под горячую руку. Тонкие пальцы перелистывали страницы с кажущейся небрежностью, однако информацию он усваивал быстро и чётко. Спальня не отличалась роскошью – каменные стены забраны выцветшими гобеленами в бежево-коричневых тонах, узкая кровать с плохо взбитой периной, сундук для одежды, стол да умывальник составляли весь интерьер комнаты, слишком хорошо для простолюдина, слишком плохо для аристократа, так и он, серединка на половинку – никто. Вечерело, закрыв книгу, он вернул на шею кулон и вышел из комнаты.
– М-да-а-а, жизнь – боль, – протянул парень, оглядывая в свете магического фонаря распростёртое на полу тело. Пленник лежал ничком, руки и ноги были скованы, шею охватывал антимагический ошейник.
Можно подумать, в таком состоянии кто-то ещё может попробовать сбежать, подумал Тан, разглядывая исполосованную красными вздувшимися рубцами спину и неестественно вывернутые суставы.
– Ну и что с тобой делать? – вслух спросил он, размышляя, с чего начать. Ответа он не ждал, поэтому почти подпрыгнул, когда услышал глухой голос:
– Неплохо было бы обезболить слегка для начала, раз уж пришёл.
– Дрыхр бзырг, – выругался Тан, – ты ещё и в сознании!
– А обязательно надо без? Ну извини.
– С чего ты вообще взял, что я тебя лечить буду? – с вызовом спросил юноша.
– Будешь, будешь, во-первых, Валдру я нужен живой, во-вторых, ты же зачем-то сюда пришёл, в-третьих, если в будущем захочешь скрыть свою специальность, учись снимать зелёные трилистники с куртки, а не только отводить глаза.
Лекарь усмехнулся и достал принесенные с собой мази и настойки.
– Потерпи.
Пока он втирал заживляющую мазь, вправлял вывихи и сращивал переломы, невольный пациент не дёргался, но обогатил его лексикон таким количеством звучных ругательств, что один раз Тан даже заслушался и замер, за что был обруган ещё раз.
