Влад не помнил, как добрался да парка, и как бродил по нему всю ночь. Душа парня словно оцепенела, а мысли улетучились, оставив его один на один с самим собой.
– Ванька, Ванька, что с тобой случилось? – бубнил он себе под нос, пока не заснул на какой-то скамейке у дворца графа Бобринского.
Проснулся он не столько от холода, сколько от ужасного запаха, бьющего в нос и вызывающего приступы тошноты. Вонь исходила из-под той самой скамейки, на которой он уснул.
Явно ощущалось чьё-то присутствие как до этого в квартире. Боясь со страхом и рвотными позывами, Влад набрался смелости заглянуть под скамью. Он подобрал под себя ноги и ухватился одной рукой за спинку скамейки для равновесия. Собравшись с духом, он свесился головой вниз, держа во второй руке смартфон с включенным фонариком.
Ничего кроме мусора, сигаретных бычков и “слепой” крапивы Влад не увидел. За то он явно услышал, как нечто крупное ломанулось через кусты, где-то позади. Парень вжался в скамейку и зажмурил глаза. До самого рассвета он не смел пошевелиться, а как только солнце осветило парк первыми лучами, побежал со всех ног домой.
***
Отец Влада почти всё время проводил в больнице с женой. На час-два он возвращался домой проведать единственного оставшегося сына и накормить его, что чаще всего заключалось в заказе пиццы на дом из соседней пиццерии. В редкие минуты, когда Влад мог поговорить с отцом, он расспрашивал о маме и брате.
– Мама очень больна, сынок. Она под транквилизаторами и успокоительными. А тело Ванечки полиция нам ещё не вернула. Я сам его не видел. Мама проводила опознание. Поэтому с ней это и случилось. Вещи Вани тоже пока в полиции, – рассказал отец.
– Почему она опознавала, а не ты? – спросил Влад.
– Она сама так решила, – больше отцу добавить было нечего.
Влад совсем забросил компьютерные игры. Да и до забав ли могло быть, когда единственного брата убили, мама больна, папа редко бывает дома, а за тобой самим кто-то непрерывно следит, постоянно незримо наблюдает, куда бы ты ни пошёл. Вот только незримо ли? Несколько раз Владу удавалось увидеть мимолётное движение где-то сбоку или услышать шорох в отдалённом углу квартиры. Разыскивать источник беспокойства Влад больше не решался, помня о пережитом ужасе в парке.
Отец несколько рассеянно включил телевизор, попав на местный новостной канал, но взглянув на часы, начал собираться в больницу, куда уходил каждый вечер, как на дежурство.
– Я пойду, Влад, – произнёс он, похлопав сына по плечу. – Ты у нас уже большой. Справишься.
– Справлюсь, пап, – угрюмо подтвердил Влад.
Он продолжал сидеть в кресле напротив телевизора, когда отец ушёл. Парень всё чаще чувствовал себя уставшим, выжатым, как лимон, опустошённым. Он хотел было переключить канал, но заинтересовался происходящим на экране. Шли новости про Богородицк.
– Охренеть, – только и смог произнести Влад. Сюжет был о смерти в местном летнем лагере.
– Мы ведём свой репортаж из летнего лагеря близ деревни Александрия, – казённым сухим языком вещала женщина-репортёр. – Недавняя смерть мальчика, всего лишь четыре дня назад отпраздновавшего своё одиннадцатилетие, потрясла всю округу. Сейчас, из соображений безопасности, администрация приняла решение закрыть лагерь до выяснения обстоятельств дела. Это далеко не единственное происшествие в этом городе. Исходя из данных, переданных нам нашим источником, близким к расследованию, подобных убийств, а это именно убийства, прошу заметить, насчитывается около пятидесяти. Это намекает на параллель со сходными инцидентами, случившимися в Богородицке много лет назад, в конце девяностых годов. Согласитесь, тут есть схожесть. Тогда, как и сейчас, количество жертв шло на десятки, если не больше. Тогда, как и сейчас, смерти были необъяснимы и чудовищны по своей сути. Тогда, как и сейчас, полиция не смогла найти причастных к каждому из преступлений. Служители порядка предпочли списать всё на единственного подозреваемого – работника лесничества, которого, кстати сказать, так и не нашли. Одним словом, расследование продолжается, и мы не дадим его замять! – камера снимала, как за спиной репортёра из ворот лагеря выводили детей и, в сопровождении полиции, рассаживали по автобусам. Некоторых родители забирали на собственных автомобилях.
