У его предшественника, Вагмунда, настолько разболелась нога, что он отказался оказывать Кугелю какую-либо помощь. В качестве напутствия он соблаговолил произнести несколько отрывистых фраз: «Прежде всего! Поднявшись на борт, найдите свою койку и сложите пожитки. Капитан Бонт не терпит никаких нарушений дисциплины. Устроившись как положено, представьтесь Дрофо, старшему червячнику, – он даст необходимые указания. Вам повезло – черви в прекрасном состоянии!»
У Кугеля не было никаких пожитков, кроме той одежды, которую он носил (не считая, конечно, поясной сумки, где хранился драгоценный пекторальный неборазрывный брызгосвет, важнейшая чешуйка демиурга Скорогроха). Теперь, стоя на причале, Кугель придумал, как предохранить брызгосвет от возможного хищения.
Он зашел в укромное место за штабелем ящиков, снял свою прекрасную трехъярусную шляпу, отцепил от нее довольно-таки безвкусное украшение, а затем, соблюдая осторожность, чтобы не обжечься сохранившим магическую энергию брызгосветом, надежно закрепил чешуйку на шляпе так, чтобы она казалась всего лишь чем-то вроде пряжки на головном уборе. Первоначальное дешевое украшение он спрятал в поясной сумке.
Вернувшись по причалу к «Галанте», Кугель взошел по трапу на среднюю палубу. Справа находилась кормовая рубка, откуда сходни поднимались на квартердек. В передней части судна, в промежутке сдвоенного тупого носа, ютились камбуз и столовая команды, откуда можно было спуститься в каюты моряков.
В поле зрения Кугеля находились три человека. Первым был кок в поварском колпаке, вышедший на палубу, чтобы сплюнуть в воду. Второй, высокий и худощавый, с продолговатым землистым лицом трагического поэта, стоял у поручня и мрачно смотрел в морскую даль. Подбородок его покрывала редкая борода оттенка темно-красного дерева; волосы, того же темного красновато-коричневого цвета, напоминавшего гнедую лошадиную масть, были повязаны черным платком. Схватив поручень обеими загрубевшими руками, он ни разу не повернулся, чтобы взглянуть на Кугеля.
Третий моряк вышел на палубу с ведром, чтобы выплеснуть его содержимое за борт. У него были густые, коротко стриженные белые волосы, а его рот напоминал тонкий рубец на багровом лице с квадратным подбородком. «По-видимому, стюард», – подумал Кугель. Деловитые и даже нагловатые манеры этого субъекта вполне соответствовали такому роду занятий.
Из трех моряков только человек с ведром соблаговолил заметить присутствие Кугеля и резко окликнул его:
– Эй, там! Да, я тебе говорю, бездельник с перекошенной от хитрости рожей! Пошел вон! Нам не нужны ни целебные мази, ни талисманы, ни молитвы, ни эротические снадобья!
– Вам следовало бы выражаться повежливее, – холодно отозвался Кугель. – Меня зовут Кугель, и я здесь нахожусь по недвусмысленному распоряжению Сольдинка! А теперь вы могли бы показать мне мою каюту – и при этом держать при себе свое мнение относительно моей внешности.
Человек с ведром глубоко вздохнул – так, словно его бесконечное терпение подвергалось очередному, почти невыносимому испытанию. Заглянув в отверстие люка, он заорал:
– Борк! На палубу!
Откуда-то снизу выскочил толстяк-коротышка с круглой красной физиономией:
– Есть, сэр! Что нужно сделать?
– Покажи этому типу его каюту. Он говорит, что его пригласил Сольдинк. Не помню, как его зовут – то ли Фугль, то ли Кунгль, что-то в этом роде.
