Лёгкие глупости незрелого возраста - страница 3

После первого класса, а также после второго, третьего, четвертого я вместе с колонной родственников по папиной линии отправлялась в Тарычево. Овечья шкурка так прилипла к моему тельцу, что кузина Лиза, на два года младше меня, считала меня барашком. Кем еще может быть существо, нырявшее с книжкой на целый день в заросли золотых шаров.

Первый класс, школа не могли стать причиной моего изменения. Дело было в другом – перед началом дачной жизни умер дед. Вот она старая фотография. Я стою ближе всех к гробу и с растерянным недоверием смотрю в лицо деда. Выглядит эта малютка не по годам юной. Больше четырех ей не дать. И вот смерть деда переломила младенчество.

Слава Богу, кузину Лизу с хорошеньким личиком в форме колеса можно было увидеть только за полчаса до сна. Где она пропадала, никто не знал, но судя по ее иногда выскакивающим матерным словам в случае, если что-то казалось этому шестилетнему ангелу не правильным, она всё своё рабочее время посвящала дружбе с деревенскими ребятами. Если Лизаньке на ее пути попадался барашек, она без всяких слов объясняла, кто в доме главный, походя сунув свой крепкий кулачок мне под ребра. Я старалась ей на глаза не попадаться, зато старшая сестра Ксюша Лизавете не могла не попасться на глаза, поскольку спали они на соседних кроватках. И что же? Еще не открыв глаза, Ксения урезонивала сестричку за вчерашнее и, наконец, разочаровавшись в нотациях, в сердцах выкрикивала: «стерва ты». На что получала молниеносный ответ: « А ты ябеда».

Это означало, что они проснулись и готовы к новым свершениям, но до завтрака не хватало энтузиазма, чтобы начать боевые действия, а после завтрака оказывалось, что у каждой дел невпроворот, и они разбегались.

Просидев полдня с книжкой под окном нашей комнаты, барашек шел на травку. Лес был далеко, а кругом тропки бегали по лугам и спускались в овраг. В тот год я часто уходила побродить там одна. Мои размышленья привели к мысли о смерти. Я не похожа ни на Лизку, ни на Ксюху, ни на других родственников – значит, я должна скоро умереть.

…И на пригорке дикий лук…

Если мама оставалась со мной на день, мы шли на пруд. На том берегу стояла заброшенная церковь, напоминая, что когда-то в своей усадьбе здесь жил помещик.

Трава обрывалась перед узкой полоской лысого берега, где на песок из воды выползали пиявки, чтобы с нами познакомиться. Мама, биолог по профессии, приучила меня интересоваться любыми живыми существами. В первый же год знакомства с прудом я поплыла и сразу поняла, что родилась, если не рыбкой, то пиявкой.

Так я вписывалась в природу, но не без проколов, в самом деле, что можно ждать от первоклассницы, прозябавшей всю свою убогую жизнь в каменных джунглях: я боялась насекомых, всех, но особенно летающих. Однажды мы пошли с мамой на колодец, большое ведро на большой скорости мама спустила и разрешила мне с середины подъема самой вращать ручку ворота. Несколько раз я повернула ручку, гордая своей немыслимой силой, и тут заметила зависшую над головой осу. Я отпустила ручку – до воды ли тут, когда бесшумный неземной оборотень выбирает на мне место, чтобы причинить смерть, – и присела. Ворот под тяжестью полного ведра начал бешено разворачиваться, а ручка бить меня по голове. Мама схватила свою зреющую тупицу, принесла домой и положила в темной комнате с холодным компрессом на голове, запретив шевелиться пару дней. Но никаких признаков сотрясения не было, хотя, возможно, тайные изменения и случились, зато этот случай я вспомнила в девятом классе на уроке войны и мира. Учитель, маленький мужичек с хохолком, спросил меня, какие бывают средства тушения пожара. Я хотела сказать «ведро», но показалось, что это – чересчур скудное средство, и я выпалила: «ведро-автомат». Хохолок пришел в ярость и, чтобы уничтожить меня морально, молвил: «У вас такая крепкая голова, что если вы сейчас выпрыгнете с четвертого этажа, станете только умнее». Я не последовала совету учителя, видимо действительно, голова была крепкой, но вспомнила случай с колодцем.