– Какой экстрасенс? – всплеснула руками я.
– Самый настоящий, – улыбнулась соседка. – Только очень добрый. Мы все уже давно полюбили тебя.
И она положила на холодильник шоколадку.
К сожалению, бабуля по телефону отругала меня за то, что обнадежила испорченную соседку.
– И что я теперь ей скажу? – расстроилась я.
– Хочешь перетянуть порчу? Скажи, чтобы сама себя лечила, – отрезала мамина мама. И рассказала про энергетические кирпичики, которыми следует закладывать пробоины в биополе.
Чувствуя слабость в теле, я все же пошла на кухню и сварила манную кашу. А потом позвала детей ужинать. Но ужинать нам не дали.
Соседка из соседнего подъезда, представившаяся Элеонорой Родионовной, притащила фотографию пропавшего месяц назад внука.
– Не можешь сказать, где он сейчас? Жив ли? – тыча мне в нос снимок, возбужденно проговорила она.
– Подождите немного, – я усадила ее на диван, – покормлю детей и приду.
Наскоро поглотав кашу, я вышла к нежданной гостье. Олесь вызвался помыть посуду, а Анжела ее вытереть.
Быстрым движением Элеонора положила на журнальный столик цветное фото, а рядом пятитысячную купюру.
– Уберите деньги, – вяло произнесла я, параллельно соображая, что этой суммы хватило бы оплатить социальные расходы.
Со снимка пытливо смотрел светловолосый юноша, а от него шла живая энергетика. То есть от него шло тепло. Правда, тепло было слабым, будто мальчик в данное время сильно болел.
Я зажмурилась и погрузилась в транс. Из небытия выплыл небольшой щитовой дом, вероятно, садовый, затем железная койка, застеленная ватным одеялом, и на ней тело. Рядом с телом сидела девушка. Она была чем-то одурманена.
Запахло перегаром. Или нет? Непонятно. Невидимая камера поплыла в сторону, появился стол, а на столе шприцы.
Все встало на свои места.
– Он жив, – очнувшись, сказала я напружинившейся Элеоноре. – Но он колется. Он наркоман?
– Да, – вздрогнула соседка. – Где мальчик?
– В саду, – чувствуя сильнейшую слабость, промямлила я. И описала ветхую халупу, в которой находились парень и девушка.
– Где находится этот сад? – закричала клиентка.
– Не знаю, – затряслась я и протянула старухе ее купюру.
Но она ее не взяла. Встав, она поцеловала меня в щеку, а отойдя на шаг, набрала на мобильнике полицию.
Через полчаса приехали стражи порядка и попросили меня нарисовать халупу. Я нарисовала, хотя никогда раньше художеством не занималась.
Дети сидели в уголке и тоскливо смотрели на занятую чужими проблемами мать.
«Потерпите немного, – мысленно обратилась я к ним, – Зато завтра у нас будут деньги, чтобы заплатить за квартиру. А потом я заработаю еще, мы не будем нуждаться назло всем ненадежным папам в мире».
– А можете вы показать это место? – поинтересовался молодой полицейский и расстелил не столе карту республики.
Я обреченно закрыла глаза и начала водить ладонями по атласу. Неожиданно стало жарко. Я убрала руки и прочитала название населенного пункта.
– Абдуллино.
– А если точнее? – с надеждой проговорил страж порядка.
– Точнее, – отрешенно пробормотала я, – садовое товарищество «Дружба».
А высшие силы мне уже показывали номер дома – 125.
– Спасибо! – обрадовался опер и обратился к товарищу, до сих пор молчаливо подпирающему стену. – Поехали.
За ними выбежала заплаканная Элеонора.
Когда они испарились, я поглядела на пятитысячную купюру и подумала о том, что деньги просто так не даются.
Дети спали на ходу. Я уложила их в кроватки и пошла в ванную, чтобы принять душ. А там пустила большую струю теплой воды и с полчаса простояла под ней, чтобы прийти в себя.
