Лёлька и Колдун - страница 3

В ответ мальчишка криво ухмыльнулся, пожал плечами, мол, не хочешь – как хочешь, дело хозяйское, и развернулся, по-видимому, с твёрдым намерением уйти. Недодавленную до конца крысу он проволок ногой по пыльной дороге, приготовив её, таким образом, к дальнейшему "путешествию". Алана закрыла глаза, признавая про себя полное поражение. Её рассудок был на грани, и она мысленно прикидывала, сколько часов (или минут, или секунд) он ещё сможет продержаться.

– Постой, – почти простонала она. – Постой… я согласна! Покажешь мне дом Акторуса, и… перестанешь мучить бедное животное. И получишь свои десять шелеков.

Такой расклад юному бизнесмену явно пришелся по душе, и уходить он передумал. Вместо этого стянул капюшон на макушку и грязным пальцем постучал себя по лбу, словно давая понять: идиотов на своем веку он повидал немало, ещё одной его не удивишь.

– Она давно сдохла, – поведал он Алане таким тоном, будто разговаривал с душевнобольной. – Календарей сто назад. Ей уже все равно.

– Зато мне не всё равно, – устало произнесла Алана. – Так по рукам, или нет?

Мальчишка скривил рот, наподдал крысе ногой и та, к несказанному Аланиному облегчению, исчезла в кустах. После чего он подошел почти вплотную. Запах, источаемый этим ребенком, был неописуемым. Похоже, мылся он в последний раз во времена перехода Суворова через Альпы.

– Деньги! – потребовал мальчик и протянул руку. Алана отрицательно мотнула головой.

– Адрес! – в тон ему ответила она.

Пацан вновь осклабился щербатым ртом. Повеяло гнилью, от чего её сразу замутило.

– Деньги! – повторил маленький кошмар. – Иначе я сваливаю отсюда.

Внезапно Алана почувствовала острую головную боль. Её затошнило, зазнобило, кости начало просто выкручивать. Красная пелена застилала глаза. Хотелось только одного – уйти, убежать, спрятаться. Никогда не видеть этого жуткого места, этого странного ребенка, ничего этого.

С трудом пытаясь удержаться на ногах, она сунула руку в карман джинсов. Нащупала две пятишелековые монеты, превозмогая боль во всем теле, извлекла их на свет. Дотронуться до ужасного создания заставить себя не смогла, просто бросила пятаки в пыль. С проворностью росомахи мальчишка подхватил их, покрутил перед носом, пошкрябал ногтем и довольно заржал.

– Адрес, – прошептала Алана, ощущая безумную слабость. Что-то он делал с ней, этот мальчик. Что именно, понять она не могла, но что-то очень плохое. Будто высасывал из нее последние силы, последнюю жизненную энергию. Да и был ли он мальчиком на самом деле? Думать об этом она не могла. Не могла думать вообще ни о чем. Почти…

На самом деле ее уже оставили всякие сомнения в том, что сейчас мальчишка просто смоется с ее деньгами, не сказав в ответ ни слова. Не исключено, что она бы даже порадовалась этому. Но, видимо, деньги делали свое дело даже в этом отвратительном мирке.

– Дойдешь до конца этой улицы, – мальчик показал рукой в сторону, откуда пришел и куда, собственно, все это время шла и сама Алана. – Свернешь направо. Его дом узнаешь сразу. Он один такой, его ни с каким другим не спутаешь, – и пацан отвернулся, явно собираясь отчалить восвояси.

– И это все? – выдохнула Алана. Как бы паршиво она себя не ощущала, возмущение взяло верх. – И за это десять шелеков?

"Зачем ты это делаешь? – вздохнул голос в её голове – Уходи отсюда, немедленно уходи, пока ещё не поздно!"

Мальчишка обернулся и посмотрел на неё своими колючими раскосыми глазенками. Взгляд этот не предвещал ничего доброго. Взгляд волчонка, но не простого. Волчонка, уверенного в своей защищённости. Волчонка, знающего, что где-то рядом в кустах сидит мать, или отец, или даже вся стая, которая с радостью набросится на чужака, осмелившегося посягнуть на его неприкосновенность.