Дальнейшее тает, как пишут романисты, в туманной дымке. Не будем вострить перо в надежде сохранить краски повествования, важнее завершение самой интриги. Как получили зарплату и распорядились деньгами остальные герои рассказа, сочинять не буду. Раз в поле нашего зрения задержался Ваня Крюков, то про него и допишу.
Проницательной матери не составило труда догадаться о причинах, отчего сын пришел из конторы домой с пустыми руками. Не говоря ни слова, прихватив свой паспорт и Ванькино свидетельство о рождении, отправилась Ульяна Карповна туда сама, когда выпала свободная минутка в ее дневных хлопотах. Кассирша не удивилась получательнице и выдала матери без всякой бюрократической волокиты с документами ровненько триста сорок семь рублей да еще и сколько-то там копеек. На обратном пути мать заглянула в раймаг, доложила к Ваниным деньгам своих пятьдесят три рублика и купила часы марки «Кама» с черным циферблатом, светящимися стрелками и такими же фосфоресцирующими точками возле каждой часовой циферки. Можете представить восторг мальчишки сами, не буду мешать и сковывать вашу фантазию.
«А что же премия за «рацуху», то бишь обещанное директором Краснослободцевым вознаграждение за новый способ сушки кирпича? – спросите вы меня. – Не ради этого ли и писался рассказ?»
Пожалуй, что нет, не ради этого. Да и обещанного на Руси известно сколько ждут…
Впрочем, вознаграждение все-таки состоялось через годы.
Как-то, будучи уже преподавателем кафедры литературы пединститута, кандидатом наук, Иван Данилыч Крюков заехал глубокой осенью в родное село навестить родственников. К той поре многое изменилось в судьбах его друзей. Трагически погиб в девятом классе фантазер, поэт и спортсмен Толик Дробухин. Стал геологом-нефтяником Леша Селиванов и затерялся в таких непролазных тюменских северах, что связь с ним оборвалась наглухо. Боря Железниченко выучился на историка, а поскольку с детства любил копаться в разнообразных старинных предметах и книжки на эту тему глотал на лету, то одолел важные рубежи в науке археологии. Настырности, как вы убедились сами по некоторым деталям рассказа, ему было не занимать. Так что в недалеком по историческим меркам времени сельчане стали гордиться доктором наук Борисом Платоновичем Железниченко, который не задержался на том и стал академиком, известным в научном мире далеко за пределами страны. Жительство он имел в Новосибирске, ездил на раскопки по белу свету, изредка заглядывая и на родину.
И, непонятно отчего, захотелось Ивану Данилычу повидать кирпичный завод. Подумано – сделано. Порулил на северную окраину села. У запертых наглухо ворот завода вышел из автомобиля, увязая в густой грязи, пролез через дырявый забор на территорию. Запустение и тишина встретили его там, где некогда кипела круглосуточно в летние деньки работа по изготовлению красного кирпича – основного стройматериала в этой безлесной местности.
Как сомнамбула, повинуясь моторной памяти, минуя раскуроченные рельсовые пути, проныривая сквозь амбарную череду строений с прогнившими насквозь крышами, добрался Крюков до пресса. Транспортер стоял на месте, и было удивительно видеть его вышарканную до белизны ленту, тянущуюся в сумрак времени.
На площадке шихтоподачи, под козырьком трухлявого навеса, виднелись остатки «компонентов» – невеликая кучка песку, слипшаяся в пласт коричневая глина, железный ящик, перепачканный известью, бывшей в нем когда-то и растащенной на хозяйственные нужды местным населением. Ветер задувал под навес крупицы сопревших дочерна опилок. Вот здесь они, лежа вповалку, восстанавливали силенки на той второй смене, с которой их увела тетка Евдокия…
