Где они?
Господи небесный! Где они?
Тени уже начали пожирать края луны, ночи снова становились ночами, предвещая скорое наступление тьмы. Лишь небольшое стадо ориксов с изогнутыми рогами пересекло равнину вдали, скрываясь на севере.
Еще два дня ожидания, и, наконец, удушливым утром старший сын «Повелителя Народа Копья» закричал, указывая на точку вдали:
– Они идут! Они идут!
Его глаза были словно орлиные. Даже Гусман Сифуэнтес, самый опытный дозорный, не мог различить даже слабого движения на равнине, хотя юноша снова и снова указывал в сторону востока.
– Вот они! – настаивал он. – Это они!
И действительно, это были они. Хотя большинство присутствующих заметили их лишь спустя почти час. Шестеро мужчин в белых просторных одеждах, с белыми тюрбанами и белыми накидками, верхом на величественных верблюдах почти такого же белого цвета, приближались без спешки, как гепард, уверенный в том, что его добыча никуда не денется.
Дрожь пробежала по вершине холма. Лицо Сиксто Молинеро стало зеленовато-бледным, а в глазах невозмутимого Юбы бен-Малака аль-Сабы, который поспешно покинул свою палатку, читалась тревога.
Эти люди пришли для мирных переговоров, но туарег знал лучше других, что в душе они подобны зловонным гиенам, готовым наброситься на горло при первой же возможности.
Они медленно продвигались по равнине, не нарушая построения и дистанции. Леона Боканегру поразило то, что, несмотря на яркое солнце, их оружие и снаряжение не отбрасывали бликов.
– Они безоружны? – спросил он.
– Фенеков? – удивился хромой. – Да ни за что! Они просто накрывают металл, чтобы он не блестел. Они умные, чертовски умные!
Четыре часа спустя всадники достигли подножия утеса. Там они разбили большую палатку цвета песка, под которой спрятали своих животных.
Эта странная палатка, в отличие от большинства бедуинских, включая туарегские, не оканчивалась остроконечным верхом, а поднималась на двух низких дугах. Издалека она могла сойти за одну из песчаных дюн.
– Они как тени, – прошептал Сиксто Молинеро. – Они знают, что тени в пустыне должны быть белыми, и когда устраивают засаду на караван, их невозможно заметить, пока они не вынырнут из земли прямо у ног верблюдов.
С давних времен туареги считались настоящими хозяевами Сахары, лучшими воинами и самыми грозными разбойниками. Но эти фенеки, тысячу раз проклятые, стали их самыми страшными противниками. Они были мастерами маскировки, предательства и ночных нападений.
Их имя, что вполне оправдано, означало «песчаная лисица». Никто не знал наверняка их происхождения, но утверждали, что они мусульмане, а в их жилах течет кровь хауса, ливийцев и суданцев.
Кем бы они ни были, одно было бесспорно: на протяжении веков их считали «самой страшной и презираемой расой Африки». Не построив ни одного города, достойного такого названия, и не имея четко определенных территорий, они распространили свое влияние на такие обширные регионы, что немногие европейские императоры могли бы мечтать о подобных владениях.
Их огромная власть всегда основывалась на эксплуатации трех ключевых ресурсов континента: рабов, золота и, прежде всего, соли.
С наступлением вечера, когда солнце, склоняясь к закату, позволило длинной тени скалистого массива простираться по равнине, один из всадников покинул огромный шатер и неспешно начал подниматься по крутой тропе, ведущей к вершине.
Это был крепкий, коренастый человек со светлой кожей, орлиным носом, черной бородой и глазами, которые, казалось, больше обращали внимание на происходящее по бокам, чем прямо перед ним, что придавало ему вид рыбы, способной уловить малейшее движение за своей спиной.
