Обычно-то в Яровищах не стояло пропускного поста, его организовывали лишь по случаю больших празднеств и ярмарок, когда село активно заполонял чужой люд. В обычное время стражи были заняты тем, что закрывали с вечерним колоколом ворота да отворяли их по утру. Так что стояли они отчасти лишь для вида и никому обычно не препятствовали в проезде.
Купцы же иль мастера, желающие что-то продать на местном базаре, сразу проезжали на рыночную площадь, где писарь вносил их имена в книгу учета и взымал торговую пошлину. Однако на время ярмарочных гуляний, дабы упростить это дело и не создавать лишней толпы на и так переполненной площади, писарь сидел у ворот, а стражники прямо там взымали с купеческих повозок плату за въезд и торговлю, попутно осматривая заезжающих людей на предмет неблагонадежной наружности. «Чтоб, значитца, непотребства разные в селе никто не чинил», — говорил староста, отдавая распоряжение об осмотре каждого въезжающего.
Первым делом, въехав в поселение, Леона направилась на постоялый двор «Радушный вепрь». На широкой вывеске которого был намалеван стоящий на задних копытах огромный розовый «кабан» в переднике, держащий поднос с зажаренной куропаткой, а по бокам от свина красовались кривенькая постель с кучей взбитых подушек и огромная пивная бочка с краником. На вепря он походил весьма отдаленно, скорее на жирного хряка. Хозяин заведения и впрямь напоминал раскрасневшегося свина, так что с чувством юмора у него, видно, было все в порядке.
Сам трактир был сложен из охристо-коричневого сруба и представлял собой красивое, украшенное по свесам крыши кружевными причелинами[2] да узкими полотенцами[3], широкое здание о двух этажах с широко раскинувшимся крытым крыльцом и большим жилым чердаком. Под крышей располагался третий — хозяйский этаж, на втором — находились комнаты для гостей, а на первом — стряпушная, харчевня и две общие залы с соломенными тюфяками для сна, где ночевали постояльцы, которые не могли позволить себе отдельную комнату.
Немного поодаль стояла большая конюшня, где отдыхали лошади постояльцев, и где можно было за дополнительную плату попросить их подковать или вычистить. Вдобавок во владении постоялого двора находились две бани: хозяйская и большая для постояльцев, а также пара хозяйственных построек на заднем дворе, где держали скотину и птицу.
Леона оставила Флокса во дворе у коновязи, зашла внутрь и тут же почувствовала, как заурчало в животе от витающих в воздухе аппетитных запахов. Она не ела с рассвета, и во рту у нее от густого духа мгновенно собралась слюна. Кормили здесь вкусно и досыта, это Леона знала не понаслышке и уже предвкушала будущее застолье. В корчме собралось уже полно народа, все столы и лавки были заняты изголодавшимся с дороги разношерстным людом. Мимо быстро прошла полнотелая разносчица с парой больших жбанов, от которых явственно пахло медовым вином. Леона двинулась к стойке.
— Здравия тебе, добрая хозяйка!
За стойкой разливала квас крепко сбитая румяная дворничиха[4] в переднике — супружница хозяина двора. Это была красивая женщина с правильными чертами лица и длинными русыми волосами, которые она носила собранными в две косы и прятала под расшитым повойником[5]. Увидев Леону, она радостно воскликнула:
— Леонка! Ты штоль? Нет, ты погляди, как девка вымахала-то! Ты с Руженой али как?
— Нет, я одна, — улыбнулась Леона, усаживаясь, на стоящий подле стойки высокий табурет на длинных ножках. — Тетушка Любомира, а есть ли еще свободные места у вас?
