— Ты вот что, девонька. Полезай-ка ко мне в повозку спать, чего тебе комарье кормить. Там места не шибко много, но думается мне, тебе хватит.
Девушка благодарно улыбнулась.
— Спасибо, Бальжин.
Мужчина встал, сладко потянулся, потер своей широкой ручищей шею и направился к костру. Уже на ходу, он оглянулся и басовито позвал, не сбавляя шага:
— Айда есть, пока не остыло.
Леона кивнула, но вставать и идти к костру не спешила, в нерешительности закусив губу и глядя на удаляющуюся спину оружейника. Неловко ей как-то было вот так просто подсесть ко всем, словно она своя. А другой стороны, не будет же она себе отдельно котелок ставить. Нехорошо получится. Будто она чурается их. Хлеб со спутниками не разделить — позор…
В животе призывно заурчало. От витающих вокруг аппетитных запахов едва не кружилась голова. Заключив, что она все же присоединится к общей трапезе — не сидеть же голодом все те дни, что они будут в пути, — девушка сложила так и нетронутые светлые конвертики семечек в карман, отвела от лица упавшую прядку и собралась было вставать, когда вдруг заметила, что от общей группы пировавших мужчин отделился один силуэт и направился в ее сторону.
Леона присмотрелась — в темноте ночного леса вокруг пылающего костра все очертания смазывались, теряясь в густых причудливых тенях и плещущих отблесках пламени. Понять сразу, кто это, было трудно. Она невольно напряглась, вспоминая услышанный в лесу разговор. Разум твердил, что опасаться нечего, вреда ей никто не причинит, тем более сейчас — на виду у остальных. Но недобрые слова уже успели вызвать у нее смутное тревожное чувство.
Внутри пробудился давно уже забытый липкий страх. По телу пробежала волна неприятных мурашек.
Мужчина приблизился, и Леона наконец смогла его рассмотреть. Улыбаясь, он остановился в паре локтей от нее, держа в руках две наполненные едой миски. Девушка выдохнула, лишь теперь осознав, насколько была напряжена.
— Ты не против? — спросил Кирьян, кивая на место рядом с ней.
— Нет, располагайся, — добродушно ответила девушка, пододвигаясь и освобождая край плаща.
Мужчина устало сел на освободившееся место. Поставив стопы на землю и уперевшись локтями в согнутые колени, он устроился поудобнее, протянул Леоне одну из мисок и усмехнулся.
— Я подумал, что ты голодна не меньше нашего.
— Спасибо, — она благодарно улыбнулась и приняла угощение. — Это ты верно подумал, — девушка весело усмехнулась.
— А чего не шла? Там уже во всю пируют.
— Я как раз собиралась, — улыбнулась Леона, не став признаваться в собственной робости.
Она вдохнула пряный дух еды и в тот же миг почувствовала, как рот наполнился слюной, а желудок жалобно завыл.
В миске лежал большой кусок щедро сдобренного солью и травами и поджаренного на костре неудачливого тетерева и несколько завернутых в лопух — чтобы не испачкали золой — запеченных в углях картофелин. Сверху половину миски собой закрывал толстый кусок мягкой и еще теплой лепешки, которые мужчины разогревали на больших, раскаленных в костре камнях.
— А откуда птица? — спросила девушка, отламывая от лепешки большой кусок и смачивая его в вытекшем в миску жире.
— Поймали. Мы снедь-то ведь обычно в харчевнях покупаем, тех, что по дороге лежат. Или у людей, если мимо селений каких едем. В этот раз-то все в Яровищах закупили, еще со вчерашнего вечера, только мясо ж не повезешь целый день по жаре, пропадет. Пришлось самим настрелять, — ответил мужчина, отвлекшись от разделывания грудинки.
