Леона. На рубеже иных миров - страница 97

Холодные порывы ветра, которые не утихали весь вечер, наконец, решили взять передышку, и в наступившей лесной тишине до обоза донеслись отголоски далекой веселой музыки.

— Замерзла? Мы уже близко, — подбодрил подъехавший сзади Кирьян. Несмотря на сегодняшнюю прохладу, наемник не стал утепляться, оставшись в легкой рубахе и заметно потертом, расстегнутом кожаке.

— Зябко, — не стала отрицать девушка.

— Дать тебе плащ? — спросил он и, не дожидаясь ответа, полез в свои сумки.

— Нет, — отмахнулась девушка.

Кирьян не стал настаивать.

— Слышишь, свирель играет?

— Это из трактира, — кивнул наемник и придержал своего коня, попытавшегося вдруг свернуть в лес. — Там по вечерам представления дают. Обычно, как и сегодня видать, свирельщик играет из ближней деревни, но бывает, что и бард какой выступит или сказитель.

— Неужто такой трактир большой, что туда выступать едут? — не скрыла своего изумления девушка.

— Да нет, заезжие, — хмыкнул наемник. — Дорога-то ведь эта на Белый град идет. Там, впереди, недалеко от трактира, перекрестье будет — три тракта в один сходятся, в белокаменный, — объяснил он и выжидательно посмотрел на девушку: мол, «разумеешь вообще, о чем толкую?»

Леона понятливо кивнула. Она хорошо помнила карту княжеских земель. Не зря в свое время наставница частенько усаживала девочку за ее изучение. Ружена не только подробно рассказывала обо всех городах и селах, что были обозначены на карте, но порой говорила и о совсем уж небольших деревушках, которые сама, по памяти дорисовывала на большом исчерченном дорогами вощеном листе.

И девочка увлеченно слушала рассказы своей наставницы, красочно представляя, как совсем скоро посетит эти удивительные земли. Совсем одна… Когда-то она грезила большой дорогой. И в мечтах — ее семья наконец воссоединялась, и вместе они отправлялись в длинный путь, проезжая по всем княжествам Сольмении, любуясь диковинками дальних земель.

— По нему-то, по белокаменному, в отличие от этой дороги, уже много народу ездит, — продолжил мужчина, чуть натягивая поводья и пропуская вперед одного из своих товарищей. — Мы-то сейчас по южному едем, он обычно не людный. Хотя сейчас ярморочные седмицы идут, и все ж чуть больше народа встречается, чем обычно, но ты этого, верно, особо и не успела заметить.

Леона пожала плечами. Она никогда не бывала на большаках, а потому и о том, сколько там должно ездить народу, представления не имела.

— Мы-то ведь еще и выехали раньше остальных. Не зря на рассвете выдвигались: чуток бы совсем задержались — и в самую гущу б попали. Тогда б и увидела, сколько людей высыпало на дороги, а так вся толпа позади нас осталась. Поэтому-то мы все и рассчитываем, что сможем переночевать в трактире, оттого что впереди нее едем. Он незадолго до перекрестья стоит, про него не все знают из тех, кто по соседним трактам едет, разве что бывалые да те, кому заранее рассказали. Так что еще можно надеяться, что для нас найдется местечко. — Мужчина улыбнулся озябшей девушке и продолжил: — Для того-то и музыка каждый день играет: там лес уже редеть начинает. В хорошую погоду ее далеко слышно, до перекрестья уж точно долетает, и люди, кто понятливый и кому особливо отдохнуть хочется, на звук едут. Но сегодня ветер разошелся, да еще и в противоположную сторону дует, так что вряд ли там слышно ее было.

У Леоны, ни разу не бывавшей дальше Яровищ, внутри все затрепетало от радостной взволнованности. Хоть Ружена и жила почти у самой границы Роксанского княжества, а все же они ни разу не выезжали дальше соседних деревенек. И сейчас девушка с большим предвкушением ожидала, когда обоз, наконец, доберется, и она увидит настоящий придорожный трактир. Шумный, полный разного люда, спешащего в разные концы Сольменских земель… А за ним — и знаменитый белокаменный тракт! Люди в «Радушном Вепре» сказывали, что он широк, как четыре вместе взятые проселочные дороги, и будто выложен огромными, не меньше локтя в ширину, плоскими светлыми камнями, которые сияют на солнце белее снега. Говаривали, что он идет до самых ворот Белого града, который от княжеских палат до самых бедных купеческих лавок и мастеровых, весь-то вымощен такими камнями.