Под лазурной неба крышей,
У него отрадный вид!
Он уверенно шагает,
Разрастаясь вширь и вдаль, —
Жизнь не мыслима иная,
Не родня ей Страх, Печаль,
В ней спокойствие, услада
И усилиям простор,
Чистой Дружбы сласть—отрада,
Шаг в Грядущее твёрд, скор.
Долгожители в Почёте,
Поросль силится вся в рост!
Все в Труде, а не в Зевоте,
Для улыбок ввек не пост.
Все живут одной семьёю,
Величая род свой, вид, —
Не подобен он Изгою,
Как и все, – лишь знаменит.
В лучшем Завтра он уверен,
Как хорош текущий день!
Каждый верен общей вере,
Потому растёт! Не пень…
Все Листочки, все – резные,
Как прекрасен их Парад!
Чувства светлые, святые,
В Дружбе милой все подряд.
Коли радость, – лучезарна!
А печаль, – то всех гнетёт…
В росте все всегда ударно,
Корнем вверх Лес не растёт.
Кто застынет вдруг в наклоне,
Вмиг подставят все плечо,
Тот не будет с горя в стоне,
А стройнее лишь ещё.
Зависть, склоки, затененье —
Их в помине вечно нет.
Чванство, дёготь самомненья
Не ведут свой грязный след…
Шелест чист и мелодичен,
Навевает душам блажь…
Мир Счастливый стал привычен:
«Он и каждого, и наш!
И не надо нам иного,
Бурный люб нам всем покой,
Каждый миг в Лесу всё ново,
Заскорузлость‒то на кой?»
Потому авторитетно
Лес глядится с всех сторон.
А Стихия, будто Этна,
Всё ярится и урон
Нанести ему желает,
С корнем вырвать, растереть
В прах его в зловещем лае,
Потому и злости плеть!
Да, знать, силы на пределе:
«Можно так и хилой стать…
За меня пусть будет в деле
Отщепенцев подлых рать.
На моём все содержанье,
Все подкуплены чины,
Честь и Совесть в них в изгнанье,
Ярость, гнусность Сатаны;
Льют своё мне лебезенье,
Всё подачки ждут, скуля,
Не по мне чуть – вмиг сверженье!
И другой уж у руля».
Не родного все уж рода
И не племени давно:
Хорошо ль живёт, Свобода
Есть ему ль – им всё равно;
Бог один – Обогащенье
Да услада для утроб
И Стихии ввек служенье,
Всё и вся загнать чтоб в гроб.
Потому и лгут все нагло,
Да чудовищно подряд,
Превративши род свой в тягло,
Жизнь создав ему, что ад…
Обложили Лес зловоньем
Истеричной лжи клоак,
Чем нелепей, тем в притоне
Их грядёт им лучше смак.
Обряжают в форму хаки
Членов рода, гонят в бой!
За Свободу, мол. Но враки:
Кто не люб им, тем – убой,
Разрушенье жизни прежней
И богатств их всех захват,
Тем кичатся всё помпезней,
Мир ввергают в сущий ад.
Все бегут от этой жути,
Лишь бы скрыться где‒нибудь,
Тонут там в отвратной мути,
Их судьба – и здесь тонуть…
Ненасытная верхушка,
Захватившая всю власть,
В их добре, аж сверх макушки,
Грабежей, разбоя страсть
Не уймёт никак, взъяряся,
Причиняя миру боль,
Сверхсвирепого закваса
И Вершителя взяв роль.
Что роды? Они безвольны,
Ропщут, ясно, тихо хоть…
Мясо пушечное, войны —
Их судьбы отвратной плоть,
Все в её они загоне,
С страха сбившися в углу,
И от боли в вечном стоне,
Будто кто вонзил иглу.
«Демократией» зовётся —
Подминанье под себя,
Блага прут, мол, для народца,
Ну, уж очень полюбя…
Вмиг двойная тяжесть гнёта,
В землю втискивает род:
Властно шкуру драть охота,
Пришлым тоже это мёд.
Не вздохнуть, не разогнуться —
Так прижал страшенно гнёт,
Жизнь и смотрится всех куце,
Ждёт в могилу всех исход…
Как пресечь всех возмущенье,
Бурь протестов (упаси!)?
Метод верен: разобщенье
На земле, на небеси,
Взвить престиж одной из наций,
Все другие оплевать!
И соседи уж не братцы,
И родная мать – не мать…
Заявить: она Агрессор,
Пожирает, мол, детей.
Кто изрёк то, тот Профессор
Наиправдишных идей,
Дать за то ему награду!
(Благо, есть карманный фонд!).
Восхваленьям нету сладу.
