Протерла ладонями глаза. Может, показался ей этот пень? Может, не было его вовсе? А Альбинка просто шутит? Фантазирует от усталости и скуки?
Хотя какая уж тут скука…
В ответ прозвучало:
— Зверь какой-то.
Зверь. От этого Саньке сразу стало спокойнее. Ну конечно! Мало ли какие в лесу лисы-барсуки бегают? Хотя размер у «пня» был явно не лисий. Но и не медвежий.
Собака еще, быть может, бродячая…
— Какой зверь? Расскажи конкретно? — стала допытываться она у дочки.
Альбинка виновато развела руками:
— Не знаю. Не разглядела. Вроде уши у него были…
— Уши, Аль, у всех есть, — отметила Санька.
— А вот и не у всех, — стала спорить Альбинка. — У рыбы нет.
— Есть. Внутри головы. Снаружи не видно…
Санька еще раз внимательно оглядела седую траву под вуалью тумана. Луна взошла и теперь светила бледно сквозь облачную вату. Пролегли от березок и осин акварельные тени.
«Уазик» завелся и пополз вглубь молодого леса. Все дальше и дальше от странной полянки. Санька посмотрела в боковое зеркало и обмерла. Пень торчал позади, чуть правее от прежнего места, в тени. Он казался еще более узловатым и бесформенным, чем при первом появлении, и где там Альбинка разглядела уши? На зверя точно не похоже.
Стоило Саньке подумать так, как у верхушки серого пня зажглись два ярких желтых огонька.
И погасли.
Машина нырнула в темень сгустившейся зелени.
Альбинка припала к стеклу и воскликнула удивленно:
— Что это, мама? Что это так странно светится?
— Гнилушки. — Санька бросила за окно быстрый взгляд. — Ночью в лесу много всего светится: гниющие бревна, старые кости, светляки.
— Глаза-а, — таинственно протянула Альбинка.
— И глаза. Должные же ночные звери как-то видеть в темноте? — отозвалась Санька.
Снова заглянула в зеркало.
Лес за «уазиком» плотно сомкнулся. Под колесами зачавкало — здесь так и не высохли лужи от позавчерашнего дождя. Мрак сгустился. Туман отступил. Вентилятор тянул в салон прохладный аромат мокрого леса.
Новый дождь нагнал их на выезде из чащобы. Легко забарабанил по брезентовой крыше.
И дорога вдруг кончилась. Уперлась в обрыв высокого берега. Небольшая поляна, заросшая травой, раскинулась в свете луны. Санька решила, что тут можно будет развернуться, после чего возвратиться на дорогу и уж как-то доехать до Полянкино. Она принялась аккуратно выкручивать руль, вымеряя траекторию разворота на тесном травяном пятачке, сдала назад, потом пустила «уазик» немного вперед. После снова назад, и опять вперед.
Вдруг машина крякнула двигателем и заглохла.
«Только этого не хватало», — мысленно возмутилась Санька, но вслух своего недовольства не выказала, чтобы не тревожить Альбинку. Пусть думает, что у мамы все под контролем. Так будет легче им обеим.
Ключ провернулся в замке зажигания, утешающе взревел мотор.
— Ну все, можно ехать, — радостно сообщила Санька, но, выдавив педаль газа, поняла, что машина крепко засела в раскатанной во время поворота колее.
— Ма-а-ам, я устала, — заявила с заднего сиденья Альбинка. — Спать хочется.
— Вот и поспи. Держи, накройся.
Санька достала из сумки с вещами жилетку и накинула на дочку.
— Есть хочется…
— Потерпи немножко, Аль. Нам сперва надо на дорогу вернуться, а там на ближайшей заправке что-нибудь купим. Посиди тихонько, я выйду наружу, посмотрю, что с машиной.
Ругая себя за то, что впопыхах не купила на предыдущей заправке совсем никакой еды, — путь-то длинный впереди, — Санька вылезла из машины, опасливо огляделась по сторонам, прислушалась. Тихо. Лишь стучит по речной глади внизу под береговой кручей слабый дождь.
