– То собака…
– А то сова.
– Ну ладно, хватит вам, – махнул рукой Колька, – давайте картошку печь.
Картошка была украдена Колькой и Петькой с огорода тётки Дарьи. К несчастью, она заметила воришек и долго преследовала их с поленом в руках. Огромное полено, которым и слона убить можно, придало мальчишкам прыти. Тётка Дарья выдохлась и отстала.
Петька вспомнил её красное злое лицо и поёжился:
– А она нас, кажись, узнала.
– Кто? – не понял Колька.
– Тётка Дарья. К мамкам жаловаться пойдёт.
– Может, и не узнала… – отозвался Мелкий без особой уверенности в голосе. – Нет, ну а что оставалось, если свою картошку забыли!
Ребята согласились: действительно, другого выхода не было. Они закопали клубни в золу и стали ждать. Вот испеклась картошка, мальчишки похватали её, горячую, и принялись с жадностью есть, обжигаясь и пачкая рты сажей. И вдруг в тишине тонко заверещала привязанная к колышку коммунарская коза.
– Чего это она? – удивился Кирька.
Колька стрельнул хитрыми глазами и сказал:
– Волка, может, чует?
– К огню волк не сунется, не дрейфь. Лошади тоже волчий дух чуют, пужаются… – Петька выкатил палочкой картофелину и стал перебрасывать её из руки в руку, как жонглёр.
– Ой, кто-то идёт… – прошептал Лёнька, показывая грязным пальцем в сторону леса.
Раздался едва слышный шорох, будто кто-то маленький шёл, ступая босыми ногами по траве, и из темноты показалась фигурка незнакомой девчонки в длинной льняной рубашке и платочке, по-бабьи повязанном вокруг головы. Она в нерешительности остановись неподалёку, исподлобья разглядывая ребят.
– Ты кто такая и откель взялась? – удивился Яшка.
– Оттуда, – махнула девчонка рукой в сторону леса. Она так и осталась стоять в сторонке, почёсывая голой грязной ступнёй лодыжку.
– А чего здесь делаешь? Поздно ведь.
– Ничего… гуляю.
– Дня тебе мало… – проворчал Петька. – Домой иди, мамка с папкой волнуются, поди.
Девчонка замотала головой:
– Не… они знают. А можно я с вами посидю?
Яша окинул взглядом её жалкую фигурку в рубашке и милостиво разрешил:
– Сиди… грейся.
Девочка просияла, маленькое худое личико оживилось, вспыхнули радостью голубые глаза. Она плюхнулась рядом с Лёнькой, вытянула к костру исцарапанные ноги. На её посеревшей голени зияла глубокая рана с кровоподтёком.
– Ого… где это ты так поранилась?
– Косой в прошлом годе задела. Да не болит уже, прошло, – улыбнулась девчонка во весь щербатый рот.
– Лёшку попроси, он тебя вылечит, – предложил Лёнька. – Лёш, правда?
– Та не, не надо… Баба говорит, что всё само заживёт как на собаке, – рассмеялась она.
Лёша кинул на гостью быстрый взгляд и остался сидеть на месте, даже не шелохнулся. Яшке стало зябко, он вздрогнул и придвинулся ближе к огню. Ребята поёжились, а Кирька заворчал и подбросил в костёр хворосту.
Девчонка засмотрелась на свои голые сизые ступни, пошевелила пальцами и сказала:
– А мои красивые ботиночки Нюратке отдали…
– А кто это, Нюратка?
– Сестрёнка. Мама хотела мне оставить, а баба говорит: «Чего добру пропадать, пусть Нюрка носит».
– Злыдня у тебя бабка, – криво усмехнулся Кирька.
– Та не, не злыдня, ей ботиночек жалко, – улыбнулась девчонка, и ребята прыснули со смеху от такого незамысловатого ответа.
Она тоже засмеялась, довольная, что смогла развеселить мальчишек.
– Баба добрая, она думала, что я не слышу, а я слышала.
Ещё больше похолодало, стали видны струйки пара, вылетающие изо рта, и Петька неохотно поднялся, чтобы набрать ещё хворосту.
