Потом поездка в местный участок. Просмотр видео с видеорегистратора из машины. Дорога, серпантин, безлюдный участок. Солнце бьет в лобовое стекло, звуки музыки, Вероника подпевает местному радио. Вдали видны две темные тени. Как –будто выплывают из-за поворота. Из-за слепящего солнца, плохо видно, но Ника останавливает машину, открывает дверь, выходит. Всё… Она не пошла вперед. Ее больше не видно. Просто кадры пустой дороги и звуки музыки. Ника пропала тихо. На кадрах нет проезжающих машин или велосипедистов, никого.
В холодном поту, звоню Максу. Дозваниваюсь только через полчаса, объясняю обстановку. Он бросает все дела и к ночи уже мы сидим вдвоем на веранде, молча смотрим друг на друга, пытаемся понять: Кто? Зачем? Ждем звонка о выкупе. Проходит день, второй, третий. Телефон молчит. Требований выкупа нет. Мы уверены, что ее похитили из-за денег. В сводках нет трупов, утопленников или просто найденных, хоть как-то подходящих под описание Ники. Анна практически не выходит из своей спальни. Макс ходит с серым лицом, ему еще предстоит позвонить в Россию, рассказать матери Вероники о произошедшем. Мы не спим, практически не едим, много курим. Ждем.
Потом обыск дома, полиция объявляет Нику в розыск. Мы даем показания.
Мы все под подозрением, особенно Анна. Никакого компромата не находят. Дом чист, мы проходим свидетелями, а не обвиняемыми. Идет время. Через две недели становится понятно, что это не похищение. Никто не выходит с нами на связь, никто не просит выкуп. На месте пропажи Ники были поиски с собаками, след Ники терялся сразу у открытой двери машины. Но на записи регистратора дорога чистая. Никого нет. Только те, две темные тени, показавшиеся на миг впереди, в свете солнечных бликов не дают мне покоя. Я прошу копию записи, приношу домой, долго смотрю, отправляю спецам в Питер. Через два дня получаю пару кадров улучшенного изображения. Молча распечатываю, иду в Никину комнату, подхожу к ее картинам. Две темные фигуры в мантиях, очертаниями один в один, как на набросках. Черные размазанные тени с капюшонами на голове. Что, черт возьми происходит? На записи в регистратора, они мелькнули впереди. Мелькнули и пропали. Не видно, что бы они приближались к машине, если только по-воздуху, но это невозможно. Или возможно все? Кто они? Почему Ника нарисовала их за неделю до своего исчезновения? Встречалась раньше? Столько вопросов. Почему я не успел остановить ее тогда? Я же хотел спросить ее о новых рисунках. Такими угрожающими они тогда мне показались, сейчас же просто наводили ужас.
Когда полицейские разрешили выезд из страны, мы с Максом решили, что он остается дома, а я еду заниматься нашим бизнесом в Россию. Накопилась куча дел, надо было объехать все наши представительства, также я решил навестить и свою мать в Саратове. Одна шальная мысль не давала мне покоя…
Собирая дорожную сумку, я кладу в нее распечатки кадров с видеорегистратора и копии набросков Ники. Кажется, я знаю, кому их можно показать…
Владимир
Что я помню про этот день? Утро прошло как обычно. Кофе, завтрак, сборы на работу. Потом привычное выполнение своих обязанностей. Днем немного показалось солнце, припекло, началась влажная духота, закрыв окна включили кондиционеры. Под жужжание процессоров компьютеров, в рабочей тишине, когда слышно только скучание клавиш клавиатур и тихое прихлебывание чая кем-то из коллег, чуть не заснул. Но провалится в сон не дали. Дела. Обыденность.
