Наступающее утро обволакивало прохладой, и, прищурившись от удовольствия, девушка опустилась на ступеньку и подпёрла ладонями щёки.
Солнце на востоке разбавляло первым светом густые краски синих сумерек и вот-вот готовилось захватить новый день, выжигая беспощадными лучами цветы и травы и превращая их в сухостой.
На заднем дворе уже просыпались его обитатели. Пробуя голос, сонно прокукарекал петух. И недовольно прохрюкал ему в ответ несправедливо разбуженный свин. И, улыбнувшись, Лера вдруг услышала за спиной знакомые шаги и обернулась. Так ходила бабушка.
– Чего тебе не спится? – проворчала бабуля, стоя в дверном проёме в одной ночнушке.
– Душно, – пожала плечами внучка.
– Тогда давай просыпаться? – зевнула та, хорошенько потягиваясь.
– Давай!
– Пойду поставлю чайник и тесто на блинчики заведу, – развернулась бабушка, направляясь обратно в дом.
– А я накрашусь и причешусь, – Лера поднялась на ноги и тоже поспешила вернуться в комнату.
С момента её отсутствия здесь стало немного светлее и как будто даже уютнее. Она за полминуты заправила постель, достала из своей дорожной сумки косметичку и плюхнулась сверху на покрывало. Сложив ноги по-турецки, прислонила к подушке квадратное настольное зеркало с подсветкой и решила начать с причёски.
Разделив волосы на две части, Лера сделала хвост на боку. Оставшиеся свободные волосы распределила на три одинаковых пряди, которые быстрыми и ловкими пальцами поочерёдно закрутила в жгуты, соединила их у основания уже готового хвоста и закрепила результат красивой резинкой с перламутровыми белыми бусинами.
Покрутив головой и приглаживая непослушные волосы-антенки, она не стала с ними заморачиваться и вытащила из косметички тюбик с тушью. Не успев накрасить ресницы на левом веке, вновь услышала приближающиеся бабушкины шаги и странный шум на улице.
– Валери́!.. Сходи в курятник за яичками, а?
Лера на секунду открыла рот, но в тот же миг улыбнулась и кивнула. С детства она не любила бывать на заднем дворе. И его обитатели тоже её не жаловали. Но что она, яиц не наберёт, что ли?..
– Только давай поскорее! – поторопила бабушка. – Блинов ещё напечь надо, пока Николяшки спят…
Лера хихикнула, в очередной раз отмечая, как это забавно и мило иметь частично французскую бабушку в русском селе.
– Сейчас, только глаз докрашу, – пообещала она.
– Потом докрасишь! Давай-давай! Тут и смотреть-то некому на тебя! – подогнала бабуля. – Один шашлык, да Петька!
Лера потупилась:
– Ктооо?
– Поросёнок, – пояснила старушка, закатывая глаза и удивляясь её непонятливости. – Шашлыком его твои братцы назвали. А Петька – это петушок наш…
– Ааа, – снова рассмеялась Лера и, закрутив тюбик, оставила его на постели рядом с зеркалом и двинулась на выход.
– Держи, – бабушка протянула ей самое настоящее плетёное лукошко и, хлопнув внучку пониже спины, выпроводила её из дома.
Надвинув Колькины резиновые шлёпанцы на четыре размера больше, девушка поспешила по дорожке в курятник. Шлёпки стучали по пяткам, и она успела их два раза потерять, пока добралась до калитки, сделанной из крупной сетки рабицы. Не заметив приоткрытую дверь гаража, расположившегося по левую сторону от сарая, она откинула с калитки металлический крючок и перешагнула деревянный порожек.
Задний двор был пуст. Куры, вероятно, ещё дремали на своих насестах, и Лера на всякий случай выставила лукошко вперёд – вдруг им не понравится, что она вторгается в их утренний сон, да ещё и с одним накрашенным глазом. А так она хотя бы попытается от них отбиться. Если что…
