Направляюсь мимо пышного конского щавеля, что ещё вчера снисходительно поглядывал на меня сверху, а сегодня склонил густые соцветия в низком бархатном поклоне.
Тут моя дорога заканчивается. Я открываю калитку, затем закрываю её на узенький затвор, прохожу едва виднеющейся садовой дорожкой мимо дышащего прохладой цветника и вхожу в дом. Ставлю драгоценный сосуд на стол, открываю крышку, из-под которой вырывается на волю собранный за день дождь, сочная сладость созревшей лесной земляники, чистота полевых ромашек и лёгкий вздох полыни, а ещё – благодарственная песнь небу. Всё это выливается в огромную кружку, на боку которой примостилась пара васильков. Я распахиваю окно, усаживаюсь на широкий подоконник и медленно выпиваю прожитый миром июньский день.
Полчаса июльского счастья
– Билетов нет! – два простых слова от громкой невидимой при моём росте тётеньки означают одно – последний автобус в наше село этим июльским днём будет трястись три с половиной часа без нас – без меня и моей мамы, которая в панике подхватывает меня на руки и пытается пропихнуть мою голову, увенчанную синими бантами, в узенькое отверстие. Я от ужаса зажмуриваю глаза, чтобы не видеть громкую тётеньку. Но шантаж не срабатывает:
– Сказала, билетов нет. Следующего пропустите.
Очередь сочувственно вздыхает, возмущается и легонько подталкивает нас подальше от окошка. Я благополучно опускаюсь на положенный мне в моём шестилетнем возрасте рост. Мама тем временем тянет одной рукой меня, а другой тяжёлый чемодан к выходу. Я знаю, что случится дальше. Мы поедем на выезд из круглого города. Иначе его не назвали бы так. Город начинается со слова шар, а значит, он круглый. На выезде круглого города мама выставит меня, как щит, перед собой возле двух столбиков, к которым приколочена узкая, когда-то, возможно, белая доска. Сейчас она серая и усыпана мелкими лепёшками грязи. Я ещё не умею читать, но знаю, что на ней написано. Пять жирных букв, перечёркнутых косой красной линией, читать следует так: Шарья́. Зачем перечёркивать город красной линией, я не понимаю. Ответ от мамы, что здесь заканчивается Шарья, меня вводит в ещё более загадочное состояние. Потому что с обратной, более белой стороны, на которой и грязи поменьше, Шарью перечеркнуть красной линией позабыли.
