Преодолели овраг другой, отдышались, и Малуша затянула тихую песенку:
Месяц на небе,
Зироньки сияют,
Где же мой мил?
Куды пропадает?
Ой, очи его,
Тёмны аки ночка,
Ой грива рыжа,
Тускнеют цветочки…
– Пошто она так с тобой? – нориха вдруг смолкла и повернулась к Левару.
– Кто? – не понял он.
– Ну, девка твоя!
– А, Лия… – Левар почувствовал жар на кончиках ушей. – Я… наверное я…
В бороде Сбыни зашевелилась ухмылка, и Левар оборвал себя на полуслове.
«Смеются надо мной».
– Ну чего лыбу давишь, чёрствый ты пень?! – закричала Малуша, и Левар еле сдержался, чтобы не отпрыгнуть. Сбыня развёл ручищами.
– Я ничего…
– Да не слепая я, а ну прекрати! Горе эдакое, а он фырчит! Тебе ль не знать, чего тепереча на сердце у малька, сухарь ты эдакий! Сам-то поди намучался с моими родичами! Ужо и запамятовал, как мы с тобой горевали, мил дружок?
Сбыня ничего не сказал в ответ, только покривился и выдохнул как-то болезненно. Будто Малуша на мозоль ему наступила.
– То-то же, – нориха повернула круглое личико к Левару и тронула его за плечо. – Говори, голубчик, токмо не держи на энтого сухаря обиду. Нету у нас в лесу такой бороды, чтоб сердце напоказ выставляла. Но мы-то с тобой знаем, что оно с рожденья у каждого имеется. Говори, полегчает.
Левар уставился под ноги и заморгал.
«Нет, это не их дело, – думал он. – Лия правильно поступила…»
Обида вдруг с такой силой сдавила грудь, что стало тяжело дышать. Он попробовал успокоится, но вместо этого выпалил:
– Она была права… я испугался. Я спрятался от Кощея. Как малый ребёнок. Она храбрей и сильней меня, раз не побоялась уйти.
– Ты тоже ушёл, – напомнила Малуша.
– Да, но слишком поздно. Теперь она далеко, я даже не знаю, что с ней. Мы могли бы улететь вместе, но я…
«Потерял её!» – закончил он мысленно.
– Найдёшь её, непременно, – посочувствовала нориха. – Лес не таков дюжий, як кажут. Ушей у него много и глаз. Знаешь, мы можем для неё записки оставлять у старшин, авось лешии заглянут. А то! Не гляди так, они частенько у нас бывают, токмо в сёлах поболе нашего. Наше-то в три норы им не шибко интересно, а вот в Березняк и в Яму чуть не каждую седьмицу налетают.
Левар оживился.
– Правда? Но что они… то есть зачем?
– Своих наведать. Сторожат они их, – встрял Сбыня.
– Кого «их»?
– Сёла, – крякнул норик и деловито почесал бороду.
Левар перепрыгнул расщелину между листьями и продолжил выпытывать:
– Разве не Белая Стража сторожит?
– Нет.
– Но ведь Мокша сказала…
– Некоторые сёла ещё стоят под Белой Стражей, но добрая половина под Леших к Червеню ушла… – махнул в сторону Сбыня, и они повернули туда. – Тепереча вдоль оврага.
– Но их же мало! Как они могут охранять столько сёл?! – подивился Левар.
– Кого мало?
Сбыня и Малуша переглянулись.
– Леших мало, – упрямо повторил Левар. – Я был у них в Гнезде и всех видел. Ну почти… не было Клюва…
– О-о-о! – довольно протянула Малуша, – Клювик наш любимец. Ну до чего мил со всеми!
Левар запнулся.
– Разве он к вам прилетал?
– Конечно, и не раз, – расплылась в улыбке нориха. – Клюв-то обыкновенно и летает на уговоры по малым сёлам. Мы откладываем по зёрнышку, хоть на морозы согласие дать, а то зверь оголодает и не будет нам покоя. Света белого не увидим, как ужо бывало.
– Как это? – не понял Левар.
– По норам загонит, – буркнуло из рыжей бороды совсем рядом.
– Зверь?
– Кто ж ещё? – округлил глаза норик. – Прошлую зиму так и просидели. Лисица нас сторожила. Ужо лучше под лешими сидеть, чем под ней! – прогудел он и захохотал над своей удачной шуткой.
