С удобством рассевшись вокруг стола, граффы принялись за чай и за долгожданные разговоры.
– А вы слышали про эпидемию ушной хвори на юге? – Мира откинула прядь кудрявых волос назад. – Скверная болячка. Говорят, уши от нее зеленеют, и ходишь как тролль. Мне сестра рассказала.
– В кофейне слышала, что это вид отита такой. И уши не зеленеют, а синеют, – ответила Ирвелин, которая единственная из всех четверых ковыряла вилкой в яичной подгорелой жиже.
– Ты ездила к сестре в Прифьювург? – спросил Филипп. Он отламывал кусок от слойки, да так грациозно, словно хватался за драгоценное ожерелье, а не за кусок теста.
– Нет, Капа мне звонила вчера, – ответила Мира, отхлебывая чай. – Она звонила как обычно, чтобы пожаловаться на своих детей, а потом на маму. Потом снова на детей, и снова на маму. Сокрушалась, что в детском саду, куда ходит мой младший племянник Ковл, слишком низкие заборы – два с половиной метра, – и дети-левитанты регулярно сбегают. Вот и Ковл позавчера сбежал. Мальца нашли, в здравии и все такое. Хотя о полноценности его здравия можно сомневаться после того, как сестра встретила его дома… Слава Великому Олу, ко мне пришел Фрой, и я закончила сей увеселительный разговор.
– Фрой? Клиент?
До сих пор слушая вполуха, Август приподнял лицо.
– Фрой – это просто Фрой. Мы познакомились с ним на цветочной ферме в прошлую пятницу. Он как и я, штурвал, и страшный энтузиаст. Подумывает об открытии собственной фермы у Вечного залива.
Три пары глаз молча уставились на Миру. Та даже и глазом не повела.
– Ой, да перестаньте! Вы думали, я до конца дней своих буду изливать слезы по Нильсу? Ну уж нет! Пусть продолжает себя вести как главный придурок Граффеории. Я, знаете ли, девушка свободная, и имею право общаться с тем, с кем захочу.
Граффы не нашлись, чем ответить Мире. Филипп только неловко повел плечами и спрятал свой сломанный нос в чашке. Ирвелин покрепче взялась за вилку и принялась противно пилить ей по тарелке. Август же завис взглядом на Мире, которая продолжала непринужденно болтать; он не мог взять в толк, отчего этот незнакомый Фрой кажется ему тупее березового пня.
– Он что, собирается стать садовником? – невпопад спросил Август, перебивая Миру. – Парень-садовник?
Мира осеклась. Ее инопланетные глаза сузились до ширины иголки.
– Фрой и сейчас работает садовником, – громче необходимого пояснила она. – Ты что-то имеешь против этой профессии?
– Да не то, чтобы… Это я о тебе беспокоюсь, Мира. Видишь ли, чтобы выкопать картошку многого ума не надо…
– Неужели? А чтобы быть безработным лентяем, ума нужно еще меньше!
– Вот здесь я в корне с тобой не согласен, – произнес Август и запихнул в рот слишком большой кусок слойки.
Он сразу же его проглотил, и поскольку стадия жевания, столь важная, была пропущена, кусок пробкой встал поперек его горла. Август вскочил и в панике подлетел над полом, лицо его посинело; он делал попытки вздохнуть и в ужасе замахал руками. Подоспевший Филипп схватил его, с силой опустил на пол и завел его руки за спину. Точечный удар между лопатками, еще один, и дьявольский кусок вылетел из горла на паркет. Август с жадностью вздохнул, с наслаждением ощущая в легких теплые волны дыхания. Ирвелин подбежала и протянула левитанту стакан воды. Август буквально выдернул стакан из ее руки и залпом осушил.
Все то время, пока Август спасался от удушения, сидевшая напротив Мира не сдвинулась ни на миллиметр. Она с прищуром наблюдала за происходящим и как ни в чем не бывало потягивала чай.
