В комнате стало ещё тише, только с улицы доносился далёкий гул проезжающих машин. Татьяна провела языком по сухим губам и отвела взгляд в сторону:
– Ты понимаешь, что сделала?
Лена не ответила. Она знала, что мать права, и теперь сидела сгорбившись. Её пальцы вцепились в колени, а плечи сотрясались от спазматических всхлипов. Она несколько раз открывала рот, но слова застревали в горле.
Татьяна молчала. Она уже знала, что прозвучит дальше, но всё же ждала.
– Он сказал… – Лена судорожно вдохнула, качнулась вперёд, стиснула зубы, будто от боли. – Что я могу уйти… если помогу ему…
Она зажмурилась, стиснула руки так сильно, что ногти вонзились в кожу.
– Сказал, что я ведь хорошая девочка… что мне не место за решёткой… – её губы скривились, но в этом движении не было ни насмешки, ни злости – только отвращение к самой себе. – Что я всего лишь сделаю одолжение… ничего такого… – Она кинула на мать потухший взгляд, полный безысходности, и выдавила еле слышным голосом: – Я… я встала перед ним на колени…Она расстегнул ширинку… – Лена разрыдалась
Татьяна не пошевелилась, не моргнула.
– Он сказал, что я справлюсь быстро… что от меня не убудет… что даже адвокат столько бы не стоил…
Губы Лены задрожали, но она не дала себе сорваться, проглотила рыдание, судорожно провела ладонью по лицу, будто пытаясь стереть с себя всё случившееся.
– Когда всё закончилось… он даже не посмотрел на меня. Просто сел за стол, взял ручку, расписался в бумагах. "Ты свободна", – повторила она его голос, едва слышно, с надломленной интонацией.
Татьяна выдохнула без облегчения – слышалась только глухая, неподвижная ярость. Лена вновь сжалась, спрятала лицо в ладонях.
– Мне так грязно, мама…
И снова в комнате воцарилась тишина.
На следующее утро Татьяна проснулась рано, но не сразу нашла в себе силы подняться. Она долго лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к звукам квартиры. Из комнаты Лены не доносилось ни шороха. Тишина была такой плотной, будто дочь исчезла, будто её никогда здесь и не было. Сердце сжалось.
Она медленно встала, подошла к комоду, провела пальцами по потёртому дереву. Открыла верхний ящик. Там, среди старых квитанций и мелочей, лежал конверт. Тяжёлый, толстый, но одновременно пугающе лёгкий, если задуматься, на что его придётся потратить.
Она вынула деньги, быстро пересчитала и сунула их в сумку. Задержалась на мгновение, будто решая, правильно ли поступает, но уже знала ответ.
Дорога до отделения полиции показалась длиннее, чем была на самом деле. Жара висела в воздухе, люди двигались медленно, растворяясь в тени. Здание отделения выглядело так же, как всегда, но сегодня оно казалось ей ещё мрачнее.
В коридоре пахло несвежим кофе и табаком. Татьяна прошла мимо нескольких полицейских, их взгляды были безразличными. Она подошла к нужному кабинету, задержала дыхание и постучала.
– Входите.
Дверь открылась туго, со скрипом. За столом сидел следователь – мужчина лет сорока, с тяжёлым взглядом и ленивыми движениями. Он даже не сразу поднял глаза, продолжая крутить в руках авторучку.
– Чем могу помочь?
Татьяна не села.
– Дело моей дочери, – сказала ровно. – Я хочу его закрыть.
Он приподнял бровь, наконец взглянув на неё с усмешкой.
– Это вам не рынок, – протянул он, барабаня пальцами по столу. – Тут не торгуются.
Она не ответила, а просто достала конверт и положила перед ним. Следователь хмыкнул, лениво наклонился вперёд и заглянул внутрь.
