Это принято при знакомстве, – сказал Георгий. – Когда ты еще не убежден, с тем ли ты повстречался… с той ли.
Мое лицо омерзительно. Молодых и неопытных оно бы оттолкнуло, однако вы бывалый странник. С вами я ощущаю себя женщиной.
А ты…
Мы, – поправила женщина. – Теперь уже мы.
А мы здесь одни? – спросил Георгий.
Хотите встать и уйти? Направиться искать другую подругу? Запомните навсегда – из женщин тут только я. И если у вас, как у нормального мужчины, есть охота сношаться, вам придется делать это со мной. И вы будете это делать!
Да мне бы…
Будете!
Если есть охота, а у меня, извините, обычно бывает, от предложений такого рода я не отказываюсь, женщины для меня равносильны мечте о райском блаженстве, но я бы не претендовал попасть в рай, постоянно греша с симпатичными куколками…
Зачем вы встали?
Я думаю идти, – ответил Георгий.
От меня? – спросила женщина.
Я бы пошел в детство. Во времена чистоты, в которых я мирно существовал до рождения похоти. Едва родившись, она замкнула все на себе.
И правильно! К чему куда-то уходить? Ты же взрослый! Ты нуждаешься в женщине!
Я бы побродил по зоопарку, – пробормотал Георгий, – поиграл в футбол, почитал бы книжки о приключениях…
Ты со мной! – закричала женщина. – Чем тебе не приключение?!
Т-ссс… ноги лупят по мячу, и голоса… люди выясняют, стоит ли засчитывать, не пролетел ли он мимо: где-то неподалеку гоняют в футбол. Я пойду посмотрю. Вы не со мной?
Давай я здесь лягу, и ты меня возьмешь! – предложила женщина. – А затем пойдешь!
Нет, нет… меня зовут.
Никто тебя не зовет! Лишь я к тебе взываю! Навались же на меня – проникни! Задолби! Не смей обижать женщину, разгоревшуюся к тебе лютой страстью! Я же кричу! На помощь! На помощь! Неужели ты не откликнешься?
Мне не до этого, – ответил Георгий.
Ты слюнтяй!… слабак! Ничтожество!
ВОЛОЧА меч, Георгий удаляется от вцепившейся себе в волосы женщины. От меча не земле остается полоса, и Георгий, заметив это, отходит назад и затирает след, чтобы женщина в дальнейшем отправиться за ним не смогла; она думает, что Георгий возвращается к ней и раскрывает объятия. Георгий кладет меч на плечо и торопливо идет – он не оглядывается, переходит на бег, связанные с футболом звуки до него больше не доходят, и Георгий в недоумении мечется у широкой впадины, из которой на его глазах вывинчивается крутящийся стадион. Кручение и вращение усиливаются, Георгий выставляет меч, кидается на подвижную громаду и вылетает на поле.
Тут спокойно, хотя и шумно – с вращающихся вокруг поля трибун нисходит ужасающе громкая лавина слитных воплей; голые тела игроков разных команд окрашены в бирюзовый и малиновый цвет, встречая Георгия, они почтительно встают на одно колено. Сухощавый арбитр в натянутом на длинный судейский парик головном уборе римского папы шепчется в центре поля с двумя своими ассистентами, подтягивающими столь же мешковатые трусы; судьи обмениваеются уверенными кивками. Глядящий на них Георгий не удерживается и тоже кивает.
Арбитр направляется к нему.
Ну и где же вы пропадали? – спросил он. – Без вас у нас тут все просто срывается – без вас. У нас. Вам ясно? Взгляните на трибуны! Они вращаются, и, если вы задержите на них взгляд, у вас закружится голова. У вас меч?
Я опять должен им кого-то убить? – поинтересовался Георгий.
Вы должны пробить, – ответил судья.
Говорите менее иносказательно, – попросил Георгий.
