Бутылка у Дмитрия. Андрей только что выпил и осматривается. Пробираясь сквозь приветствующий его народ, Георгий направляется к ним.
Погляди, кто идет, – сказал Андрей.
Георг! – воскликнул Дмитрий. – Как его только выпустили.
Он живет дома, а не в больнице. Родня, наверное, заснула, и он вышел. И ты с ним помягче. Не смей над ним насмехаться.
Я над ним никогда не смеялся. Я сам за него, если над ним кто… Георг! С Новым Годом тебя! Радости, любви… здоровья!
И тебе, – сказал Георгий. – А Марины нет?
Она здесь, на улице, – ответил Андрей. – Отошла куда-то… Макс! – крикнул он в направлении толпящийся поблизости компании. – Мою жену не видел?
Ты на ней женился, ты за ней и следи, – усмехнулся мощный Макс. – Привет, Георг. С праздником тебя.
Спасибо, Максим. Как там твой сынишка? Мужает?
Твои молитвами, Георг.
О его сыне ты с ним потом поговоришь, – сказал Андрей. – Мы с Димкой тут пили, и ты, если ты с нами, выпить тоже можешь, но мы пьем водку. Тебе она вряд ли пойдет впрок. Я тебе не налью… отвечать за тебя я не намерен.
Да налей ты ему, – сказал Дмитрий. – Твоя жена взяла и ушла, и у нас как раз три стаканчика. Будто бы так и задумано! Словно бы нечто высшее дает нам знак, чтобы Георг с нами выпил. Ты хочешь? Насильно мы не заставляем.
Немного плесните, – кивнул Георгий. – У вас большая бутылка?
Литровая, – ответил Андрей. – И до твоего прихода мы не выпили и треть. Держи твой стаканчик.
Не хрустальный, а пластмассовый, – пробормотал Георгий. – Он еще пуст, но вы в него нальете… вы обещали. Вы – мои друзья, и я убежден, что исходящее от вас не станет для меня бедой, и я приобщусь к пробуждению ото сна… не сведу продвижение к схеме, от которой я отклонялся. При вас я скажу себе: я проберусь, меня не прихватят клешнями… лей, Дима. Бутылка уже у тебя?
Теперь у меня.
Лей…
Тебе побольше? – спросил Дмитрий.
А кто говорит, что я напуган? – воскликнул Георгий.
Я налью, рука не дрогнет… тебе, что, полный?
Хватит ему наливать! – рявкнул Андрей. – Ну, ты и налил… действительно почти полный.
Переливать я не буду, – жестко сказал Георгий. – Назад в бутылку? По вашим стаканам. У меня свой! Я поднимаю его в эту волшебную ночь, желая чокнуться с моим друзьями пластмассой об пластмассу и запомнить… намучившись, преодолеть… за нас! За мужчин!
За мужчин! – крикнул Дмитрий.
За нас, – усмехнулся Андрей.
За мужчин! – повторно проорал Георг.
ЛЮДИ разошлись по домам. После них все осталось загаженным. Пакеты, бутылки, стаканы; перебравший Георгий, закинув ногу на ногу, величественно сидит на скамейке: он заснул.
Георгий не один – с Андреем и Дмитрием. Они располагаются на том же месте в ином настроении; у них тягостные мысли, они сумрачно перекуривают их неспешный ход и с равнодушием поглядывают на Георгия, который непоколебим, как скала; если подойти к нему вплотную, можно расслышать сколь отчетливо скрипят его зубы.
Одновременно стряхивая пепел, Дмитрий с Андреем не двигаются.
Много выпили, немало успели, – сказал Дмитрий. – Я трезв, но в любую секунду могу упасть, и пора идти ложиться, завтра похмеляться ты приходи ко мне попозже, я собираюсь выспаться, впрочем, приходи и буди, с такого перепоя мне снятся кошмары, и чем раньше ты меня разбудишь, тем скорее я выйду из них сюда – в реальность… с распухшей башкой… что будет с Георгом, нам вообще не представить.
Ты его не хорони, – сказал Андрей. – Что для нас проблема, то для него… не знаю… озарение. В его черепе все перекручено как-то по-своему, и как бы там в какую сторону не раскручивалось и не сворачивалось, по нашим меркам это не измерить. Но на морозе мы его не оставим. Думаешь, похолодало?
