— На месте, где рассыпались бусины, появились озёра, а из её крови выросли могучие деревья Эсхерия, их орех пахнет предательством, а сок ядовит.
— А при чем здесь утки? — поинтересовалась, спустя несколько минут торжественной тишины.
— Они едят этот орех, — тоном моего старого учителя географии, укорил меня лекарь, отчего я невольно поёжилась, но всё же рискнула произнести:
— Утки живые.
— Это птицы, им неведомы болезни людей.
— Хм… а хомуль этот, он поди в ожерелье водится?
— Только там, — подтвердил мои догадки Виллум, радуясь, словно дитя моей сообразительности.
— А латранцы нам, случайно, ничего не сделали? Может, обиду, какую давнюю нанесли?
— На море лодки топят, стоит только за скалу Лим зайти, — и в этот раз подтвердил мои подозрения лекарь, — то их территория, но эсхеймцы помнят, как и латранцы в наши воды рыбу загоняли.
— Ясно, — кивнула, мысленно выругавшись на себя. Это ж надо было так опростоволоситься, чего наговорила, а те и рады стараться… но утки же недохнут, может не так всё страшно, — а симптомы какие? Ну если орех съесть или утку?
— Кто ж вонь такую есть станет, — удивился лекарь, вытаращив на меня свои глаза, — я настойку делал, проверял так ли слухи верны, дал одному пропойцу, так у него живот крутило пять дней.
— Может причина в другом была? — не сдавалась я, пока у меня в голове никак не укладывались поступившие сведения.
— Сохранилась у меня та настойка, могу воинам налить, — тут же предложил Виллум, его ученица, удивлённо распахнув глаза, ошеломлённо ожидала моего ответа.
— Нет, по-другому решим, — задумчиво проговорила, ломая голову, как теперь быть с этой птицей и прочими продуктами, которые со слов лекаря ядовиты, наконец, определилась, — Бергит скажи Арену, пусть орех, утку и прочие заготовки несут в замок, одной партией отправим на продажу, — тотчас добавив, — полежит пока в подвалах.
— Скажу госпожа, — с облегчением выдохнула девушка и тут же кинулась к двери, пришлось срочно остановить исполнительную помощницу.
— Подожди! У дверей своей комнаты я увидела девушку: тёмные волосы, худенькая. Она, заметив моё появление, сбежала.
— В руках клубок был? — уточнил Виллум, деловито расставляя колбочки и бутылочки. На мне всё ещё оставались небольшие раны и каждый вечер лекарь проверял их, а если требовалось — обрабатывал.
— Не знаю, не увидела, слишком быстро сбежала, но одета была богато.
— Ханна, старшая дочь Гуннарра, — потряс меня своим ответом Виллум, сообщив такую важную новость будничным голосом.
— Дочь Гуннара? Бывшего главы? — всё же уточнила, с трудом удержавшись на месте, — дочь твоей сестры? Тогда почему ты молчал?
— Нет, дочь от первой жены, она умерла родами дав жизнь этой несчастной. Спустя три года Гуннар взял мою сестру, и она родила ему сына, — пояснил Виллум, но легче мне не стало.
— Но почему ты мне не сказал?! — снова потребовала, покопавшись в доставшихся мне в наследство воспоминаниях, я ничего не нашла о Ханне, и это было странно.
— Девица больна, Владычица лишила её разума, и Ханна редко покидает свою комнату. Моя сестра пыталась с ней поговорить, да и я несколько раз приходил, но та и слова не вымолвила. Странно, что сейчас вышла из башни, её нянька не предупредила.
— Проводи меня к ней, — распорядилась, сердясь на лекаря, что упустил или посчитал не важным сообщать мне о дочери Гуннара. Но ведь девушка, во-первых, может затаить на меня злость, а во-вторых, в моём замке живёт человек, почти родственник, а я даже не знала об этом.
