Ия Филипповна призналась мужу, что бесконечно благодарна ему за это решение и предложение. Всегда очень внимательная к нему, она замечала малейшие изменения его настроения, а в глазах умела прочитать то, что происходило в его душе. Но не паниковала: напротив, старалась выглядеть беззаботной и искренне верила в свое выздоровление.
По возвращении из клиники Вестфальского университета пожилая женщина твердо решила остаться в любимом доме в Сколково, который хранил воспоминания о ее детстве, проведенном в Австрии.
В этом особняке, оформленном в стиле австрийского ампира, Ия Филипповна ощущала себя по-настоящему живой. Ее не прельщала ни уютная вилла в Вене, ни просторная квартира на Кутузовском проспекте, куда позже переехал сын Павел с женой Ольгой. Вдыхая свежий воздух Сколково и наблюдая за птицами над Сетунью, она испытывала спокойствие и умиротворение. Именно здесь ей хотелось продолжить свое лечение, а возможно, и встретить свой конец – эта мысль не пугала ее так сильно, как перспектива оказаться за пределами любимого дома.
Особенно трогательную теплоту вызывала у нее комната сына, которую, по инициативе хозяйки дома, все называли «Маленькой Веной».
Дмитрий Михайлович тоже перебрался в Сколково, чтобы находиться рядом с супругой. Однако, несмотря на ее приподнятое настроение, он постоянно испытывал душевные муки. Каждый день в особняке превращался для него в медленную агонию. Он видел, как жена с удовольствием гуляет по парку, по берегу Сетуни, как она наслаждается каждой минутой, проведенной в стенах особняка. И именно это причиняло ему самую сильную боль – осознание того, что он не может разделить ее радость. Дмитрий Михайлович также понимал, что пока Ия Филипповна счастлива в своем маленьком австрийском раю, его собственное существование постепенно растворяется в пустоте, превращаясь в бесконечную череду серых будней, наполненных тревогой за будущее.
Так он думал по сей день. Внезапный телефонный звонок перевернул его представление о действительности. После короткого приветствия и представления сдержанный мужской голос сообщил:
– Самолет вашего сына Павла Дмитриевича Поликарпова разбился при вылете из Минеральных Вод…
Дмитрий Михайлович пошатнулся, как от удара в солнечное сплетение. В голове помутилось, и на мгновение ему показалось, что его жизнь разлетелась на осколки. В этот момент судьба, постучавшаяся в их дом, принесла двойное горе. И если раньше он думал, что знаком с настоящей болью, то теперь осознал в полной степени: его страдания только начинались.
Дмитрий Михайлович, вернувшись из Москвы, не сразу решился подняться к жене – не знал, как сообщить ей эту страшную новость, которая могла стать для нее тяжелым ударом.
За массивной дубовой дверью кабинета он опустился в кожаное кресло и уронил голову на руки.
– Как же так? Павел, наш мальчик! – шептал он, не веря случившемуся.
Его сын, банкир и владелец солидного пакета акций «ADM Групп», Павел Поликарпов, неделю назад вылетел в командировку на собственном поршневом самолете. Ничто не предвещало беды.
Сообщение о его гибели ударило Дмитрия Михайловича как обухом по голове. На какое-то время у него отключились все органы чувств – он ничего не слышал, не видел, не чувствовал запахов. Его тело застыло в неподвижности, а разум отказывался принимать реальность. Глаза, привыкшие видеть успех и процветание, теперь различали лишь пустоту, а руки, которые прежде уверенно держали бразды правления огромным бизнесом, дрожали, как листья на ветру.
