Созданная им империя по-прежнему стояла несокрушимой цитаделью, но семейная жизнь, подорванная болезнью жены, сначала пошатнулась, как подпиленное дерево, а после гибели сына обрушилась всей тяжелой кроной на рыхлую почву его одиночества.
Время спустя в кабинет вбежали Антонина Корф, его сестра, и Ольга, жена Павла. Их отчаяние выдавали импульсивные движения и обрывистые фразы. Казалось, они верили, что смогут найти здесь, в этом кабинете, какое-то доказательство того, что новость о гибели их близкого человека – всего лишь чудовищное недоразумение. Их взволнованные голоса, доносившиеся будто издалека, из другой реальности, пытались пробиться сквозь пелену шока, в которой застыл Поликарпов-старший.
Останки Павла привезут в Москву послезавтра. Предстоит мучительное опознание тела, а на следующий день – погребение сына в семейном склепе на Троекуровском кладбище.
Дмитрий Михайлович с трудом сдерживал слезы: простится ли он в день похорон только с одним сыном, если о гибели Павла каким-то образом узнает его несчастная мать? Как сообщить об этом Ие? О каких положительных эмоциях, рекомендованных семейным врачом Миккелем Хансеном, может теперь идти речь? Ведь это известие наверняка убьет ее!
Ия Филипповна судорожно вздохнула и сжала руку мужа, привлекая к себе его внимание. Она видела, что он переживает сейчас сильные душевные муки, и понимала, что причиной тому служит не только ее болезнь.
– Милый, что с тобой? – прошептала она, глядя на него в упор. – Почему ты вернулся так рано?
Дмитрий Михайлович тут же взял себя в руки. Он не мог показать ей свою боль – это выглядело бы равносильно признанию.
– Прости, моя дорогая, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, даже немного весело. – Просто устал сегодня. Много работы, важные переговоры.
Ия Филипповна внимательно всматривалась в лицо мужа, но тщетно пыталась прочесть его скрытые мысли.
– Ты что-то скрываешь от меня? – тихо спросила она, и глаза ее невольно увлажнились.
Дмитрий Михайлович взял ее руки в свои и нежно сжал.
– Ничего такого, что не могло бы подождать, – ответил он, заставляя себя улыбнуться. – Просто мне нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями.
Ия Филипповна покачала головой, но отступила:
– Хорошо, я подожду.
В гостиной на первом этаже особняка царила напряженная тишина, которую изредка нарушало тиканье старинных часов. В углу комнаты возвышался внушительный камин, а над ним висела картина, изображающая молодых Поликарповых. Их лица светились надеждой и мечтами, но теперь эта картина казалась насмешкой над их сегодняшним положением.
Дмитрию Михайловичу предстояла непростая задача. Он – единственный, кто смог взять себя в руки и вновь обрести привычное спокойствие.
Обе женщины – Антонина Корф и Ольга – заведомо обрекали миссию на провал: если бы Ия Филипповна увидела их заплаканные лица, то не потребовалось бы никаких объяснений.
– Соберитесь! – резко бросил он, обрывая всхлипывания сестры. – Ия не должна увидеть вас в таком виде.
– Ах, Димочка! – госпожа Корф прижала к глазам кружевной платочек, от избытка чувств и сильного волнения ее грудь, пережившая на своем веку не одну маммопластику, бурно вздымалась. – Как же все это невыносимо! Мое сердце просто разрывается – какой ужас!
Бледный, с горящими глазами, но спокойный и сосредоточенный, Поликарпов молча выслушал рекомендации врача Хансена о том, как подготовиться к предстоящему разговору с женой.
