– Правду всегда лучше говорить сразу, – сказал в заключение доктор. Его широкоскулое желтоватое лицо хранило эскулапскую невозмутимость, а глаза, маленькие и хищные, смотрели прямо и дерзновенно. – Затягивать только хуже. Рано или поздно госпожа Ия узнает правду, и тогда…
– Я знаю, – перебил его Дмитрий Михайлович и с решимостью сжал кулаки. – Но как сказать такое, как найти нужные слова? – Он внезапно умолк, стараясь справиться с эмоциями, подступившими к горлу колючим комком.
– Вы их найдете, – сказала Ольга, коснувшись рукой руки свекра. – Только вы и сможете подобрать нужные слова – никто из нас.
– Оленька права, Димочка, – поддержала невестку Антонина Корф. – И ты должен найти в себе силы сделать этот шаг, – она тоже коснулась другой руки брата, чтобы не уступать молодой женщине пальму первенства в проявлении заботы. – Иди же, мой дорогой, иди, а мы будем здесь, чтобы в любую минуту – какой бы трудной она ни оказалась – поддержать тебя и нашу любимую Иечку.
Дмитрий Михайлович глубоко вздохнул, будто совершал последнюю сделку в своей жизни, стиснул зубы и бесшумно поднялся по лестнице в спальню Ии Филипповны.
В гостиной снова воцарилась тишина.
Казалось, даже время остановилось. Ни Ольга, ни Антонина не решались посмотреть на часы, чтобы не дать повод другой застать себя врасплох и обвинить в неуважении к происходящему. Эти женщины никогда не испытывали друг к другу теплых чувств, втайне испытывая глубокую неприязнь, хотя изначально для этого не существовало никаких объективных причин. Однако в присутствии посторонних они старались вести себя почтительно, насколько позволяли им силы и терпение, но при первом удобном случае не упускали возможности обменяться колкостями или оскорбительными шутками.
Госпожа Корф искренне и глубоко уважала Ию Филипповну. Их связывали долгие годы дружбы, начавшиеся еще тогда, когда Дмитрий Михайлович только познакомился с дочерью известного оркестрового дирижера. Эти теплые отношения во многом объяснялись тем, что Антонина искренне переживала за своего брата, помня его еще ребенком, сокрушенно плакавшим над каждой мертвой мушкой. После неудачного замужества госпожа Корф наложила табу на брачные отношения и всецело посвятила себя работе в качестве директора в одной из дочерних компаний брата-олигарха – «ADM Консалтинг».
Антонина сидела на краю дивана, нервно массируя подушечки пальцев, украшенных роскошным маникюром. Ее глаза покраснели от слез, но тем не менее она старалась сохранять спокойствие. Глядя в никуда отсутствующим взглядом, женщина как будто пыталась уйти от реальности и найти убежище в собственных воспоминаниях. Воспоминания о детстве, о том времени, когда они с братом были близки настолько, что, казалось, ничто не могло их разлучить, наполняли ее душу теплом. Сейчас же она чувствовала себя беспомощной, неспособной облегчить его страдания, и от этого ей становилось еще хуже.
– Какое это мучение – ждать! – вырвалось у нее внезапно вместе со вздохом.
Антонина, намеренно игнорируя Ольгу, обратилась к доктору Хансену, глядя на него своими выразительными глазами, которые делали ее взгляд особенно ярким благодаря накладным ресницам и линзам цвета индиго:
– Почему так тихо? Может, Димочке или Иечке нужна помощь? Может, вам стоит тоже подняться наверх и проверить, все ли у них там в порядке?
– Вы же слышали, о чем мы договорились, – сказал врач, хотя и немного холодно, но вежливо.
