В другой раз КВ подошел к ней в магазине, причем магазин был довольно далеко от дома. А чаще просто подбирал на улице, когда она торопилась по своим делам, и все дела, конечно, тут же откладывались на неопределенный срок. Или она наталкивалась на КВ при выходе из метро, к чему она просто привыкла и удивлялась, если попадала домой вовремя и без приключений.
– Как ты находишь меня, КВ? – спрашивала Рита.
– Я всегда чувствую, где ты, – был ответ.
Вот так вот! Когда они бывали вместе, ужинали с друзьями или вдвоем, просто гуляли, ехали в его машине по Кутузовскому проспекту или стояли на мосту через Канаву у сквера Репина, напротив «Ударника», копались в книжных развалах Кузнецкого и Олимпийского (такое тоже случалось) или выбирали цветы на Таганке, делая вид, что не знают, кому эти цветы предназначены, ей казалось, что они с Костей Ворониным осматривают свои владения и подданные радостно приветствуют их.
Где бы они ни появлялись (особенно там, где его не знали), Рите доставляло большое удовольствие наблюдать, как Константин перехватывал инициативу у окружающих: будь то надутый от комплексов официант, считающий, что ненависть – это нормальное отношение к клиенту, продавщица, обеспокоенная падением своих акций в глазах старшего товароведа, дорожный инспектор, чиновник, прохожий, кто угодно, – все они были обезоружены его доброжелательностью и обескураживающей простотой, но не той, что хуже воровства, а простотой равенства. С ним ей было здорово!
«Сейчас слева вы можете видеть строительство футбольного стадиона, на нем будут проходить матчи чемпионата мира 1998 года. Мы въезжаем в Париж с севера и не увидим центр города. В Париже четыре аэропорта, это…»
А как он любил!
Казалось, Костя Воронин знал про Риту всё. Он появлялся там и тогда, где и когда Рита не просто ждала его – она тосковала по нему. И он приходил. КВ из горячего мрамора. Мягкий, восковой КВ. Нежный КВ, который, казалось, обволакивал со всех сторон. Каждая клеточка Риты чувствовала его, звала к себе, и он не медлил, успевал вовремя. КВ усталый – и тогда хотелось быть ему немножко мамой. Юной, способной успокоить Костю, надежно спрятать его у себя на груди. Наговорить ему множество ласковых слов, добрую половину которых он уже не слышал, потому что спал, и его дыхание согревало самую неожиданную точку на теле Риты. И именно это место КВ потом, наутро, вероломно объявлял захваченной территорией и требовал срочного выкупа. Непомерного выкупа! Ночь любви! И Рита, конечно же, подчинялась. А он покорял все новые и новые территории. Долг ее увеличивался, теперь она практически вся принадлежала Косте Воронину, и наступило утро – хотя какое там утро, июнь рассветает бесстыдно рано, – когда КВ откинул со лба Риты русую прядь, глубоко-глубоко заглянул в ее глаза, так глубоко, что, показалось, она падает в колодец, и сказал: «Теперь ты моя вся. Ты моя жена. Часть меня. Только попробуй сказать хоть что-нибудь, кроме „да“».
«В Париже тоже есть подобие бульварного кольца, только это вовсе не кольцо. Экстравагантные бульвары, проложенные в конце прошлого века префектом бароном Османом, – излюбленные места парижан для вечерних прогулок. Здесь много ресторанов и кинотеатров. Парижане, вы знаете, по-прежнему ходят в кино. Бульвары – это также сосредоточение дорогих магазинов. „Галери Лафайет“, „Принтамп“ и…»
На свадьбу пришло неожиданно много людей. Хорошо и дорого одетых, с красивыми женщинами высокого роста, женщинами в черных элегантных одеждах, женщинами в бриллиантах по карату, женщинами, знающими себе цену и знающими, что цена эта пока растет. Было вкусно. Даже изысканно. Много деликатесов. Родственников не было.
