Лигейя в стране зеркал и другие странные истории. Сборник из шести новелл - страница 3

Откинувшись на мягкую зелёную травку после хорошего вкусного ужина, Мион вдруг понял, что стал двухмерным. Как лубок, ага. С удивлением он покрутил ладонью перед лицом – нарисованная жирными чёрными линиями ладонь ярко выделялась на фоне синего неба с бегущими по нему собаками, жёлтыми и мохнатенькими. Собаки были нарисованы куда изящнее и с большим количеством деталей, словно их выводил на дорогой ширме какой-нибудь именитый азиатский художник – а вот рука Миона была до боли схематичной и простецкой, с рисованием чего-то такого и ребёнок бы справился.

Недовольный подобным развитием событий, Мион с трудом встал (нарисованные ноги пока не очень хорошо его слушались) и похромал к реке, у которой их небольшой отряд устроил привал – оглядеть себя с ног до головы и ещё немного покритиковать безвестного художника, столь криво вписавшего его в картину реальности. На траве то и дело попадались пятна психоделической расцветки – краска у художника явно текла. В одном из таких пятен стояла Лина, нарисованная до упоения мило – с огромными блестящими глазами, крохотными ротиком и остреньким подбородком. Лина никак не могла скинуть с себя походную сумку – та всё норовила её облизать широким фиолетовым языком, торчащим из-под застёжек, а маленькие мохнатые лапки сумки плотно вцепились девушке в мантию, не желая отпускать свою добычу. Поделать здесь было нечего, и Мион направился дальше к своей цели – река, вопреки законам физики, с каждым шагом отдалялась, а порой вообще оказывалась вдруг справа, а не спереди. В какой-то момент до ушей Миона донёсся крик – это сердобольная Маюми, похожая на иллюстрацию в свитке о боевых искусствах, пыталась поодаль накормить голодного древесного духа сдобной синей булкой. Губы Маюми были плотно сомкнуты, мышцы напряжены – кто же тогда кричал? Этого Мион не знал, не ведал.

Мир вокруг, тем временем, преображался из картины маслом в заковыристый чертёж белыми чернилами на сине-зелёном фоне – собаки на небе теперь стали похожи скорее на пушистые ходячие шапки, с деревьев свисали, радостно щебеча, грузные усатые мужики в красных камзолах (все, как на подбор, с лютнями), а идти к реке становилось всё сложнее – из земли то тут, то там выскакивали крохотные зелёные человечки, напоминающие сурков, и грозно грозили Миону пальцем. Со временем Мион понял, что сурков можно и давить – они при этом забавно пищали и прятались назад в землю, чтобы потом вылезти вновь и плюнуть Миону в спину, очаровательно ругаясь. Это сделало нелёгкий путь юноши чуть более интересным – ну, это, и тот факт, что прохаживавшиеся на горизонте здоровенные сиреневые махины с мощными жвалами вместо морд становились всё ближе, а их действительно хотелось разглядеть.

Прямо у реки он встретил Гэйла, но не успел перекинуться с ним и фразой – грубыми мазками нарисованный варвар, загадочно улыбнувшись другу, отрастил вдруг рыбий хвост и прыгнул в светло-розовую воду, уплыв в поисках лучшей жизни. Мион его не винил. Дождавшись, пока с воды уйдёт рябь, он наклонился и осмотрел себя в отражении – кислотные цвета волос, кожи и одежды заставили голову пойти кругом, а жирные чёрные линии вызвали ассоциации с пиками, на которые принято насаживать головы врагов. Мион не мог больше смотреть на то, каким чудовищем стал – он в ярости ударил своё отражение кулаком (отражение ударило в ответ, но промахнулось), после чего развернулся и бежал прочь, пока не уткнулся лицом в мягкую, пахнущую травой стену. Кто и когда успел возвести в чистом поле стену, Мион понятия не имел, но клятвенно пообещал себе этому злодею когда-нибудь отомстить – вот только стену перелезет. Стена, однако, крошилась между пальцев и всё, зараза, не кончалась – нарисованный парень успел тысячу раз выдохнуться и пожалеть о своей затее. В какой-то момент ему стало даже всё равно – мир ведь, по сути, не изменился, он всегда был двухмерным, а Мион лишь сегодня это понял, дурашка.