Макс… Это что, он мне представился на прощание? Да пофиг, главное – свалил.
Я продышалась, потом сбегала и заперлась, отстраненно заметив, что моя дверь теперь обзавелась цепочкой даже на вид более солидной и крепкой, чем была прежняя, и только тогда внезапно задалась вопросом как так этот… Макс смог бесшумно войти, когда мы с Павлом общались? Или я даже на бряканье колокольчиков внимания в тот момент не обратила, сосредоточившись на необходимости выставить бывшего?
– Макс… – повторила, возвращаясь в приемную. – Мириться по-взрослому… Нет, ну это надо же, а! Какой наглец фееричный! Небось, девчонки малолетки виснут на плечах как эполеты, ведутся на косуху и мордень смазливо-мрачную, вот и набрался борзости.
«Свечку он нам не держал, чтобы трепать о том, спали мы или нет. Хотя, я вообще не против, учти» всплыло в голове сказанное ещё раньше, на что сразу и внимания не обратила.
– Нагле-е-ец, оборзевший в корень хам самоуверенный! Не против он, надо же. Самоотверженно дозой гормонов он меня готов обеспечить! Да спасибо, уже и так обеспечил – на год вперёд хватит кортизола с адреналином в придачу. Да какой там год! Читал он… – страх отхлынул и стало внезапно смешно, до икоты прям. – Чита-а-ал… А практику в поле… в теле хоть проходил?
Утерла заслезившиеся от смеха глаза и заметила дорожку блестящих капель на полу. От выхода к столу, на котором стояла пустая ваза, в которую я пристроила брошенный Павлом букет. Цветы же не виноваты, что мой бывший – чудак на букву «м».
– Нет, ну реально наглец, краев не видящий, да ещё и вор, – возмутилась вслух. – Букет спёр. Нафига? Побежит какой-нибудь глупындре подарит, авось выгорит с сексом, раз со мной с кавалерийского наскока не вышло? Ой, да и фиг с тобой, свалил – и спасибо. Надеюсь, теперь с концами.
Я взяла швабру, подтерла дорожку из капель, выключила свет и только успела сделать шаг в сторону кухни, как в дверь заколотил кто-то так, будто собирался ее снова вынести. Я цапнула нож со стола, куда его только что положила, вытащила из кармана телефон и набрала сто двенадцать, начав подкрадываться к двери вдоль стеночки и присматриваясь. Кажется маячат сразу два силуэта.
– София, деточка моя! Открой, это мама! – раздалось с новой серией громогласного стука, и я даже подпрыгнула на месте, совершенно не ожидая услышать ее голос. – София-а-а! Дочка-а-а! Открой или я немедленно вызываю полицию!
– Да что за дурдом такой сегодня! – с досадой пробормотала и торопливо открыла замки и цепочку.
Мама с нечленораздельным возгласом раненой чайки кинулась мне на грудь, а позади в дверном проеме появилась широкоплечая фигура, мигом мною осознанная.
– Чазов, ты серьезно? – закатила я глаза. – Маму притащил?
– Где он? – мама не стала затягивать нервные обнимашки, разжала руки, отстранившись заглянула мне в лицо и практически отпихнула с своей дороги, ломанувшись вглубь помещения. – Где этот мерзавец?
– Что за черт? Что ты тут делаешь, мам, да ещё и с Павлом?
Спрашивать, кого она разыскивает, голося на всю клинику, я не стала, и так понятно. Как и с чьей подачи эта суета.
– А чего ты ещё бабушку мою из деревни не привез? – зашипела я бывшему. – Ты совсем что ли, Паша?
– Ты мне не чужой и не безразличный человек, чтобы я оставил все как есть, – так же шепотом ответил бывший, но я угрожающе подняла указательный палец и войти он не посмел.
