– Плата за грабеж. Будет взята с вас. Вывернем наизнанку. Выпотрошим души. И туманом сделаем. В эту ночь в голубое кострище тьмы. Бросим первую душу. А вторую на третий день. Жизнь ваша. Время ваше. Нашими станут. Сожрем их. Да такие костры. Разожжем с вас. Что на всю округу. Видно будет. Век еще никто. Не полезет в мои горы. И не украдет моих душ.
С последними словами царь резко отвернулся от пленников и направился обратно внутрь своей толпы. Другие же призраки засмеялись, пошипывая, будто им перепало невиданное лакомство. Лихолов и Елисей изо всех сил пытались справиться с оцепенением, как-то вырваться, хоть шепот осилить – но все тщетно. Будто их замуровали в куски льда, оставив только зрение и слух. Елисей силился достать из сердца хоть капельку света, чтоб хватило на шепот молитвы Матушке Судьбе, уж тогда бы тьма испугалась. Да не тут-то было. Намертво могильный холод связал пленников. Казалось мужчинам, что они даже не дышат – до того не властвовали над своими телами. Меж тем, призраки, явно довольные и возбужденные, закружили хоровод вокруг жертв. Уже тянули свои подобия рук к их сердцам, чтобы сделать что-то кровожадное. Мужчины же мысленно извивались и противились. Это мгновение длилось мерзкую вечность. Столько всего сейчас чувствовали пойманные жертвы.
Как вдруг все замерло. Десятки дырок вместо глаз уставились куда-то в одну точку позади мужчин, но ни Лихолову, ни Елисею не было видно, куда именно. Потом тени взвизгнули как испуганные псы, отскочили в стороны, нашли своего царя и сбились за его спиной в жалкую кучку. Что – -то сильно их испугало. Стало теплее как-то резко. Лихолов и Елисей почувствовали себя кусочками льда под первыми весенними лучами солнца. И тут за спинами мужчин из мрака раздался голос. Нежный, девичий, журчаще-бархатный. Но строгий, повелительный:
– Версипал! Не свою добычу ты поймал! Отпусти их!
Медленно, по правую руку, из-за спин пленников вышла девушка. Теперь ее стало видно. В теплом кафтане и с длинными кучерявыми золотистыми волосами. От нее исходило жарящее тепло, будто от печки. «Дракониха!», – подумал Елисей, оттаивая от оцепенения. Мужчины уже чувствовали свои лица, шеи, плечи и руки, позволяя драконьему жару отогнать прочь туманный холод. А девушка гордой властной походкой с прямой спиной и вздернутым подбородком вышла еще вперед. И встала между пленниками и Версипалом. Тот же весь в отвращении сморщился, будто отчаянно сопротивляясь какой-то внутренней ломке. А потом уже не таким гордым, как раньше, голосом, но больше даже визгом, царь духов выпалил как обиженный старичок:
– Эти воры! Они украли! Нашу птицу. Без разрешения взяли. Наказаны! Должны быть.
Девушка же ничуть не смутившись, точно ведая свою силу, упорно продолжала:
– Версипал! Ты – грязь под ногами тьмы! И народ твой – мерзость! Я же – кострище света. Я – жар, я – огонь карающий! Как смеешь ты возражать мне? Отдай мне этих пленников. Они – моя добыча!
Версипал стал корчиться и ежиться, рычать и фыркать, остальные же духи за его спиной молча жались друг к другу в ужасе. А царь все не мог решиться, что хуже: ослушаться дракониху или остаться без добычи сегодня. Лихолов и Елисей уже совсем оттаяли и молча наблюдали. Девушка с золотистыми волосами начала заметно злиться и тепла от нее стало больше, будто разгорался невидимый костер. Она повысила голос, по-драконьи прорычала:
