Она смотрела на Ивана, который виновато ходил по квартире и собирал вещи. Закусив губу, она застыла. Семейный быт с треском разваливался на ее глазах, а она, человек, который мог бы все наладить, просто сидела и молчала.
Иван, подсобрав необходимые вещи в большую спортивную сумку, подошел наконец к ней, присел на корточки, взял ее руку и тихо сказал:
– Давай разведемся?
Лиля пожала плечами и кивнула.
Он еще раз заискивающе на нее взглянул. Лиля сидела с каменным лицом, в котором не угадывалась боль или разочарование. Казалось, что все так и должно было быть. Как он и думал, удерживать она его не захотела.
– Я напишу, – сказал Иван и хлопнул дверью.
Лиля опустилась на четвереньки, залезла рукой под тумбочку и достала оброненный огрызок яблока. Его толстым слоем облепила пыль, волосы, какие-то крошки. Лиля вспомнила, что и правда давно не убиралась дома. Сначала это дурацкое состояние, потом несчастный Коля, попавший в аварию. Она закрутилась, Иван убираться не любил, да и ему было некогда, и маленькое двухкомнатное жилье заросло грязью. Лиля достала большое зеленое ведро, плеснула туда жидкость для мытья полов и начала с остервенением драить квартиру, понимая, что тянуть больше нельзя и ей срочно надо делать аборт.
Звонок в дверь не застал Настю Стомскую врасплох. Ее старшему сыну было уже семь с половиной, у него было много друзей, которые жили в этом же подъезде, насчитывающем огромное количество квартир. Так что они частенько заходили то к нему в гости, то забрать его с собой на прогулку. Неиссякаемое обаяние досталось ему от отца. Весельчак со жгуче-черными кудрявыми волосами и огромными темными глазами, старший сын Насти и Альберто был любимцем всего двора. Его наполовину кубинская кровь бурлила в нем кипящей рекой, порой доставляя матери немало проблем. Мигеля любили все, и он тоже всех любил, но ему определенно нужен был отец. Об этом в очередной раз думала его мать, когда шла открывать дверь, думая, что звонят друзья мальчика. На пороге стоял Иван. Настя окинула его взглядом и увидела в руках плотно набитую спортивную сумку. Она молча отступила от двери и позволила ему войти.
– Я пришел, – просто сказал Иван.
– Я вижу, – Настя широко улыбнулась и обняла его.
Иван моментально растаял в ее объятиях. Он мгновенно забыл, как шел, считая шаги из совместной с Лилей квартиры, как заставил сесть себя в машину. А потом долго смотрел на окно шестого этажа, думая, что вот-вот штора отодвинется чуть дальше и Лиля выглянет. Потом он перестал смотреть на окно и смотрел в зеркало заднего вида на дверь подъезда. Ему казалось, что дверь распахивается и его жена в кедах на босу ногу, с наполовину завязанными шнурками, которые развеваются от движений, выбегает к нему и забирает его назад. Но Лиля так и не показалась, а Иван медленно поехал к той, кому он был так нужен.
Настя сидела и слушала его. Она не понимала, как себя чувствовать. То ли тварью, уведший из семьи мужа, то ли счастливой женщиной, которая наконец воссоединилась с любящим ее мужчиной, покинувшим не любившую его женщину. Было ли ей стыдно? Сложно сказать. Женщине, одной растившей двух сыновей, которую бросил муж с грудничком на руках, когда в стране был очередной кризис? Стоило ли ей думать о чувствах бывшей одноклассницы? Мужчина, пришедший к ней, сидел и с благоговением ел наваристый борщ вместе с ее младшим сыном. И он был счастлив, как и она, – вот о чем она думала. Ей казалось, что они знают друг друга давным-давно.
