А ведь прошло три месяца. Точнее, два года и три месяца, как она познакомилась с Иваном на его свадьбе с ее подругой, и два месяца, как они узнали друг друга в ином свете.
Это было странная встреча. Иван тогда заезжал к матери Лили, жившей в соседнем подъезде, чтоб передать гостинцы от дочери, а Настя как раз подъехала и парковала машину. Погода была жуткой. Весна все не могла разгуляться, уличный ветер сдувал шапки и пытался даже выдрать волосы, когда Настя возвращалась из магазина. Дети болели, даже всегда улыбающийся Мигель был невесел. Схватив в охапку несколько огромных пакетов, набитых провизией, она всучила Мигелю младшего брата, пикнула сигнализацией от машины, и они пошли к подъезду. Ветер решил над ней посмеяться и дунул с такой силой, что один пакет не выдержал и его содержимое оказалось на асфальте. Настя охнула. Она беспомощно смотрела на мандарины, радостно катящиеся по двору, обгоняя коробки с овсяными хлопьями для детей, и медленно разливающееся красное вино, которое Настя прикупила для себя. Это все видел Иван и поспешил на помощь. Он, конечно же, узнал одноклассницу и подругу жену и, выхватив тяжелые пакеты из ее рук, ловко собрал все мандарины и еще не разлетевшуюся провизию.
– Вино спасти не удалось, – констатировал он и мотнул головой в сторону подъезда. – Пошли, донесу.
– Ничего, у меня есть еще, спасибо, Вань, – ответила уставшая женщина, и они пошли.
В знак благодарности она предложила ему выпить чая с уцелевшим тортиком. Ивану было неудобно. Нелюдимый интроверт, он хотел по-быстрому сбежать, но тут на помощь матери пришел Мигель и, вцепившись Ивану в рукав, начал тащить его в свою комнату, чтоб показать новую игрушку. Пришлось задержаться.
Потом они сидели на уютной кухне. Квартира у Насти была огромной, но в ней царила невиданная для Ивана чистота. Настя расспрашивала про его семейную жизнь, Иван отвечал неохотно. Какая семейная жизнь? Муж да жена, одно название и осталось от семейного союза.
Потом вдруг на столе появилась бутылка вина. Иван не возражал. Подпростывшие дети забылись сном, а они все сидели друг напротив друга, и каждый рассказывал, что его тревожит. Возраст, начавшиеся болезни, трудности быта, отсутствие желания чего-то нового, да и вообще желания уже не те, что в двадцать лет. Пышный бюст Насти вдруг напомнил Ивану про те самые пылкие желания юности. Она сама себе подливала вино, щебеча о том, как в детстве они с Лилькой играли в песочнице и какой та была врединой в школе. Ее лицо раскраснелось, кучерявые рыже-каштановые волосы потеряли свою форму еще на улице, она была такой живой, такой близкой и такой желанной, что Иван поднялся, обхватил ее щеки своими тонкими длинными пальцами и начал целовать. Она привстала. Тонкий запах лаванды пьянил его еще больше. Он зарывался лицом в ее волосы, целовал ее грудь, врезался в ее округлые бедра со страстью молодого бычка. Она хотела его не меньше. Изголодавшаяся, она ласкала губами его тело, уже стащив с него толстовку.
В тот вечер все закончилось быстро, но оказалось, что все только началось. Его ждала она сама, ее ждали и звали ее дети. И он наконец появился там, где был нужен.
Иван вернулся в тот вечер пьяный, с ужасными угрызениями совести. Приехал на такси. Было поздно, машину он оставил около дома Лилиной мамы и Насти. Жена еще работала, ее компания внедряла новый интерфейс на один крупный иностранный сайт, и ей надо было что-то перепроверить дома.
