– Да не очень, – ответил казак, провожая дам глазами, – я ж тут недавно, меня сюда из Венеции перевели в срочном порядке.
– Венеция! – с какой-то мягкой грустью произнёс брат Вадим. – Мы там работали дважды. Очень люблю тамошние оперы. Ты бывал в Ла Фениче?
– Признаться…, – замешкался брат Емельян. – Я другие песни люблю.
– Зря, брат, зря, – брат Валерий взглянул на Тютина с деланным осуждением. – Я тебе поражаюсь – работать в Венеции и не ходить в оперы! Обязательно сходи на «Риголетто» в Ла Фениче. Это, брат, будет не хуже Ла Скала, я тебя уверяю. Там такой звук, такой звук!
– Схожу, схожу, – поняв, что попал на любителя оперы, обещал казак. – Если вернут меня туда, конечно. А у тебя как с немецким? А то я сразу себя выдаю, как только начинаю говорить. Приходится выдавать себя за серба.
– Насчёт немецкого не волнуйся. Мой преподаватель немецкого в университете плакал и подумывал меня усыновить, когда слушал, как я читаю Гёте.
– А, так ты образованный? – усмехнулся Тютин.
– Петербургский Его Императорского Величества университет. Диплом с отличием по банковскому делу и финансам.
– Ишь ты! – теперь казак уже удивлялся. – А чего же ты с таким умищем не в банк, а в опричники подался?
– Обстоятельства, дорогой мой брат, обстоятельства, – отвечал ему с некоторой грустью Павлов.
– И что же это за обстоятельства? – не отставал от него Тютин.
– А ты почему интересуешься? Может быть, в мои исповедники намереваешься? – отвечал ему брат Валерий, глядя на казака теперь уже без грусти, а скорее внимательно и даже не очень доброжелательно.
– Да нет же, не собираюсь я к тебе в исповедники, – сразу ответил Тютин. – Какой из меня исповедник…
– И из меня так себе, и посему предлагаю заняться тем, к чему мы с тобой, брат, способности имеем. Чего там брат Аполлинарий говорил про кабаки, где бриташки собираются?
– «Морской лев», – сразу вспомнил брат Емельян. – Самый известный кабак, где они ошиваются.
– И в него мы…, – начал Павлов.
– Конечно же, не пойдём, – закончил за него Тютин. – Надобно нам идти в «Медузу». Где ошивается вся шваль и рвань.
– А где он находится?
– По карте полчаса ходьбы отсюда, у реки. В доках.
– Полчаса? Тогда возьмём извозчика, – решил брат Валерий, и брат Емельян не стал возражать: извозчика – так извозчика.
Глава 9
– У нас всё готово, – с неподобающим для истинного монаха самодовольством заявил брат Вадим.
– Нашли подходящий чердак? – интересовался «князь».
– Не чердак; там рядом со входом на верфи два дома многоэтажных, в них работяги живут, вот в одном из них на четвёртом этаже сняли комнатушку. Люд там простой, часто комнаты снимают подёнщики, так что брат Аполлинарий никого там не удивит, если, конечно, оденется соответственно и не будет сверкать своими белоснежными манжетами и манишкой.
– До проходных недалеко? – спросил брат Вадим. Как человек технически грамотный, он собирался работать с Квашниным.
– Метров двести. Не больше, – по памяти прикинул брат Тимофей.
– Двести метров? – Варганов и Квашнин переглянулись. И Варганов сказал: – Многовато.
– Многовато, – подтвердил Квашнин.
– Проблемы? – поинтересовался брат Ярослав.
– Мы купили стандартный «Фогтландер» с объективом Пецваля, у этого объектива фокус не более пятидесяти метров.
– Нужна новая камера? – спрашивает великосхимный.
– Новый объектив, – отвечал ему Квашнин. – Сейчас «Цейс» делает отличные объективы с фокусом на двести и на триста метров.
