Так что достал гантельки-эспандеры, кроссовки-треники и взялся за кормёжку…
Кстати, если в этой диете заменить мясо рыбой… Диетолог из меня аховый, конечно, но м.б. и тебе пригодится.
Очень-очень жду и скучаю.»
«Осталась неделя! Скоро, совсем скоро начну считать часы.
Хотя, если быть честным, нет-нет да и кольнёт больно так – не придумал ли я всё – приедет отдохнувшая, остывшая, с успокоившимися трезвыми глазами… И я умру.
Знаю, что фигня, но ведь ты так далеко, за горами, морями и пустынями, а я, усталый, тебя не всегда слышу… А потом засыпаю, и ты летаешь в моём сне, любимая. Колдунья золотая.
…Оказалось, что скучать в деревне как-то не очень. Особенно в вечерней тишине с осенними острыми звёздами в бездонном небе. Слишком острое ощущение. Сердце не выдерживает. Пришлось вернуться в город.
Как выяснилось вовремя. Грядут большие перемены – организуется продюсерский центр, который отделяется от нас. Вот так. Я
завис и пока не знаю что делать, то ли остаться здесь, то ли перейти в это новообразование. Ты читаешь это письмо и решение уже принято, а я его пишу и не могу знать чем всё закончилось… Забавно.
…Нашёл тебе давно обещанного Рязанова! Гениальное кино – «Берегись автомобиля». Вот только не знаю, есть ли у тебя DVD? Ну а если даже нет, не беда! Перегоним.
…Безумная осень! Стоит летняя жара, а лес уже яркий, разноцветный.
Люблю тебя, я.»
«Интересно, что ты сейчас делаешь? Сейчас у нас 13.30, а у вас?
В моей комнате в офисе всё прямо светится от солнца… Группы разъехались на съёмки, и я сейчас достану из сумки большой кусок варёной рыбки, побрызгаю на неё лимоном и стрескаю с аппетитом. Диета, понимаешь!..
Солнышко греет спину, а ты мне улыбаешься с фотографии.»
«Интересно, у тебя сейчас руки тёплые? Твои красивые, тонкие пальчики. Я очень думаю о тебе.
А у меня – ледышки. Теперь ты моя грелка.
Ты вспомнишь, сейчас, когда читаешь, что было тогда, когда я писал эти строчки?»
Ты разбудил во мне дремлющие инстинкты. Кровь берет свое.
Ты знаешь, я из тех мест, где до насаждения христианства поклонялись языческим богам, где плясали обрядные танцы вокруг костров и приносили в жертвы людей.
Мои пробабки были ведьмами или святыми, или просто мудрыми женщинами, познающими вечность за одну ночь и говорящие с богами на одном языке. И я смотрю на тебя безумными зелеными глазами. Ты пугаешься: откуда? У тебя же глаза цвета ясного неба!
«Ну разве так можно?! Всю ночь, стоит закрыть глаза – ты на меня смотришь тем самым взглядом, что в последний вечер у реки… А в нём вся нежность и
желание этого света! На меня никто и никогда не смотрел такими пьяными от любви и страсти глазами… Ты даже представить себе не можешь, что это значит для меня! Этот взгляд стоит всех самых нежных слов. Места себе не нахожу. Понимаю, что это нечестно, что тебе так славно сейчас в твоём далеке и ты это заслужила, и я вообще не в праве такое говорить, но… приезжай скорее, мне плохо без тебя!
Кажется, я стал страшным эгоистом.
Выговорился. Вроде полегчало, хотя глупость это, конечно.»
Я смотрю на океан. Он потрясающий. Он разный, в зависимости от настроения. Если он злится – он чернеет, а если он спокоен – он белый. Он огромный хищный зверь, но сейчас сытый и потому просто играет. Затягивает, заманивает, поглощает и выплевывает, подбрасывает, любуется и затягивает. Он играет. Я смотрю на океан, а ты пишешь мне письма и отправляешь в никуда, за несколько тысяч километров. Но я не читаю их, я просто знаю. Знаю все, что ты хочешь сейчас сказать.
