– О, буду! буду! буду!..
Но в это время подошел довольно пожилой человек, заговорил с ней на каком-то непонятном для Пискарева языке и подал ей руку. Она умоляющим взглядом посмотрела на Пискарева и дала знак остаться на своем месте и ожидать ее прихода, но в припадке нетерпения он не в силах был слушать никаких приказаний даже из ее уст. Он отправился вслед за нею; но толпа разделила их. Он уже не видел сиреневого платья; с беспокойством проходил он из комнаты в комнату и толкал без милосердия всех встречных, но во всех комнатах всё сидели тузы за вистом, погруженные в мертвое молчание. В одном углу комнаты спорило несколько пожилых людей о преимуществе военной службы перед статскою; в другом люди в превосходных фраках бросали легкие замечания о многотомных трудах поэта-труженика. Пискарев чувствовал, что один пожилой человек с почтенною наружностью схватил за пуговицу его фрака и представлял на его суждение одно весьма справедливое свое замечание, но он грубо оттолкнул его, даже не заметивши, что у него на шее был довольно значительный орден. Он перебежал в другую комнату – и там нет ее. В третью – тоже нет. «Где же она? дайте ее мне! о, я не могу жить, не взглянувши на нее! мне хочется выслушать, что она хотела сказать», – но все поиски его оставались тщетными. Беспокойный, утомленный, он прижался к углу и смотрел на толпу; но напряженные глаза его начали ему представлять все в каком-то неясном виде. Наконец ему начали явственно показываться стены его комнаты. Он поднял глаза; перед ним стоял подсвечник с огнем, почти потухавшим в глубине его; вся свеча истаяла; сало было налито на столе его.
Так это он спал! Боже, какой сон! И зачем было просыпаться? зачем было одной минуты не подождать: она бы, верно, опять явилась! Досадный свет неприятным своим тусклым сиянием глядел в его окна. Комната в таком сером, таком мутном беспорядке… О, как отвратительна действительность! Что она против мечты? Он разделся наскоро и лег в постель, закутавшись одеялом, желая на миг призвать улетевшее сновидение. Сон, точно, не замедлил к нему явиться, но представлял ему вовсе не то, что бы желал он видеть: то поручик Пирогов являлся с трубкою, то академический сторож, то действительный статский советник, то голова чухонки, с которой он когда-то рисовал портрет, и тому подобная чепуха.
Блок 6
№27 (А). Карета! Лакей в ливрее! Необычайное, почти сказочное что-то стало происходить после полуночи. Если Золушка всё потеряла в это время суток, то художник, казалось, приобретает. И эти яркие события не кажутся ему сном. А вам? Какая деталь сразу позволяет сделать вывод, что всё происходящее лишь сон главного героя?
№28 (А). Из низкого ада Пискарёв во сне помещает свой идеал тоже в ад, но привилегированный – высший свет Петербурга. Найдите в тексте строку, доказывающую правоту этого суждения.
№29 (В). В «Петербургских повестях» сильно ощущается влияние сказок немецкого романтика Э. Гофмана. Одним из основных его героев был «музыкант», человек искусства, всю глубину внутреннего мира которого могла понять только «вечная возлюбленная» его души, часто принадлежащая иному миру. Как этот мотив нашёл отражение во сне Пискарёва? Найдите две общих черты.
№30 (В). Как во сне Пискарёва продолжают обыгрываться сказочные мотивы из «Золушки»?
№31 (В). Сон Пискарёва стал реакцией на разлад реальности и внутреннего мира художника. Какие же две успокоительные «таблетки» он ему давал, а какую дать никак не мог? Первая «таблетка» проста и лежит на поверхности. Вторая станет понятной после возвращения к задаче № 22. Третья – это причина его пробуждения.
