– Чья бы корова мычала, а твоя молчала, – загорелся Столов. Сама тоже вон в коровник носа не кажешь. Загордилась, а сама кто?! Доярка! Нашла сыну председателя ростовскую студентку и в дамки. Знаем, как твой Мишка на элеваторе вкалывает под крылом председателя.
Проскурина не понимающе заулыбалась
– Что это он, Прасковья, как с цепи сорвался!
– Да остынь, Гаврила, – испугалась Прасковья.
– Да спокойный я! Пусть лучше скажет, сколько за нашу Галку получила?
– Да что ты, сосед, – засмеялась Проскурина, прикидываясь. Ерунду говоришь!
– И в самом деле, Гаврила! Она нам по-соседски. А если что кто и дал. Так это в благодарность. Дают же мужикам на водку, а она вон какое дело сделала. Грех не отблагодарить.
Столов махнул рукой и еще раз посмотрел на деньги, и какая-то обида и злость взяла отца, что только тысяча у него против их двух. И вроде бы всю жизнь работает, вкалывает с утра до ночи, а все только тысячу и собрал.
– Ну, вас, – сказал Столов и пошел к Гале в комнату, еле сдерживаясь оттого, что так больно кольнуло в самое сердце.
– Не обижайся, Валя, он теперь, словно на иголках, – извинялась Прасковья за мужа.
– Да что ты, господи. Дело ясное, ничего, ничего. Ты давай лучше ручку с бумагой, посчитаем, прикинем. Думаю, что можно будет всю родню позвать, даже тех, кто мало дарит. Денег хватит. Платье лучше на прокат у кого-нибудь взять. Да вот хоть у меня. От Людки осталось, вон, висит без дела. Она у меня, сама знаешь, та еще бочка – вся в отца. Да, господи, я его вам по-соседски за пол цены уступлю. Договоримся. Ты его подошьешь, и как новое будет. И туфли у меня есть недорого, за пол цены. Вот и договорились, – и Проскурина стала собирать деньги со стола. А где гулять-то собираетесь?!
Душевная Прасковья испугалась.
– Вот-вот, не поместитесь, если все придут.
– Не поместимся.
– Ничего, ничего, что мы, не соседи! У нас сядете, сама знаешь, все поместимся. Не переживай, денег я с тебя не возьму, что я, совсем уже. Пусть родня жениха платит. Братец хирург. На вот пока семьсот рублей на стол, а остальные пусть у меня побудут. За платье и туфли я возьму, не переживай. Все, что будет нужно, ты не стесняйся. Я у них еще спрошу.
Проскурина отсчитала семьсот рублей десятками и отдала Прасковье, а остальные деньги с концами спрятала в глубокий карман халата.
– Давай, пиши родню, все посчитать надо. Галка, ты подруг то хоть звать собираешься?
– Да позову кого-нибудь, – ответила Галя из комнаты.
– А дружкой кто будет?
– Иру сестру возьму!
– Правильно.
– Да отстаньте от девки, занимайтесь своим делом, – крикнул Столов.
– Да бог с вами! Секрет у вас какой, что ли? – засмеялась Проскурина, и легонько толкнула Прасковью в бок. Что это Гаврила?
– Да все надышаться на дочку не может.
– Понимаю, понимаю и мы не без сердца. Шутка ли, дочь замуж выдавать?!
– Да не говори, Валя, намучаемся еще, пока она свадьба то.
– Вот что, дочка, – разговаривал Гаврила Прокопьевич с Галей в комнате наедине. – Ты не думай, без подарка не останешься!
– Да что вы, папа! Все хорошо.
– Только вот, – и отец замялся.
– Я понимаю.
– Моя ты родная, – Столов тепло поцеловал дочь. Ну, ты не думай, не думай. Мы вам с матерью после, холодильник подарим. Как скажем на свадьбе, так и будет. А через два-три месяца справим вам холодильник. Ты не думай, – и Столов от стыда и обиды прятал глаза. И вот еще, – отец достал из кармана аванс – сорок рублей. На вот, спрячь.
