p.6b28
Все обращено к чему-то. Это еще одна точка обзора.
Для понимания того, что значит быть описанным как «взаимное», мы должны сначала узнать, что такое само «взаимное». Вращение – это восстановление от одного и того же к одному и тому же. По этой причине мы говорим, что все вращается, поскольку восстанавливается из одного и того же в одно и то же при движении по кругу. «Взаимное» относится к равному вращению, ибо «вместо» у древних означает «равный», так же как « antitheos» означает «равное божество», а «antiainira» относится к женщине, обладающей равной силой с мужчиной, и большой палец (мы говорим) является «anticheir», потому что он обладает равной силой по сравнению с остальными четырьмя пальцами руки. Поэтому то, что выражается по отношению к чему-либо в связи с взаимностью, подобно тому, как слуга является господином господина (а господин – слугой слуги). [Это началось со слуги и вернулось к нему]. Не только слуга отвечает взаимностью, но и хозяин].
p.6b36
Иногда, однако, может показаться, что оно не перевернуто, если оно не знакомо.
Относительно чего-то он говорит, что между ними должно соблюдаться равенство, так что оно может быть и обратным, как человек обращается, а нелепое – нет. Но если они неравны, то меньшее следует за большим, как зверь следует за человеком, но большее не следует за меньшим, ибо человек уже не следует за зверем. Так что пусть это будет правилом в отношении чего-либо. Есть равенство, как между отцом и сыном, двойное к половине, которое также обратимо. Если же они неравны, то это уже не так: ибо если птице дано крыло, как крыло птицы, то оно дано не обычным образом; ибо мы не скажем, что птица с крылом есть птица, ибо не всякое крыло есть крыло птицы: ибо есть летающие существа, которые не являются птицами.
Поскольку крыло и птица – не одно и то же, но крыло превосходит птицу, если мы увеличим меньшее, то есть птицу, сказав «крылатый», мы поймем крыло как крылатого; так что все наоборот: ведь мы также говорим, что крылатый – это крылатый с крылом.
В этом примере меньше, чем в крылатой птице, которую мы растили, но в том, что будет сказано, больше, ибо когда руль корабля отпущен, разве он больше не рулит? Ведь мы не скажем, что корабль без руля, ибо у многих кораблей нет руля, как у акации. Поскольку они неравны, их нужно сделать равными. Неравное можно сделать равным, либо уменьшив большее, либо увеличив меньшее. Так что если корабль больше, а руль меньше, мы уравняем их, уменьшив больший и назвав его рулем, чтобы он тоже мог рулить, когда будет уравнен. Поэтому скажем, что руль – это руль, подобный рулю, и наоборот, что руль, подобный рулю, – это руль, подобный рулю. Так что в первом примере крылатая птица была меньше, чем крыло, которое мы увеличили, а во втором – больше, чем корабль руля, который мы уменьшили.
p. 7a5
Иногда, однако, необходимо придумывать имена.
Тогда нам необходимо давать имена, говорит он, когда нет ни текста, ни имени, которые можно было бы противопоставить, как он сделал в отношении рулевого. Опять же, если голова сопутствует животному, и мы говорим «голова животного», это не противоречие, потому что мы не говорим, что животное – головное: у некоторых животных, например, у акулы, нет головы. Поэтому необходимо придумывать имена и вводить новшества в обычай, ведь противопоставление происходит привычным образом; так, правильно приписывается, когда мы говорим «голова рулевого», ведь, сказав так, мы можем назвать рулевого и головой рулевого. Всякий раз, когда мы хотим придумать имя, мы выводим его из первого и противоположного, например, от штурвала к рулевому, а от головы к голове рулевого, и точно так же в других случаях. И так все выражается в терминах чего-то противоположного.
