Логика Аристотеля. Том 5. Комментарии на «Аналитику» Аристотеля - страница 19

Некоторые сомневаются в этом, говоря: «Как же? Если человек пьянеет из-за вина, значит, опьянение в большей степени присуще вину?» Или: «Если человек умер от меча, значит, смерть в большей степени присужа мечу?» Или: «Если нагревание происходит у движущегося из-за движения, значит, движение горячее, чем движущийся?» И множество подобных [примеров]. Мы же, разрешая это затруднение, скажем, что когда одно и то же присуще двум [вещам], но присуще одной из них через другую, то, несомненно, оно будет присуще той [первой] в большей степени. Например, если вода тепла из-за огня, то ясно, что огонь гораздо горячее. Подобно, если тело холодно из-за снега, то, несомненно, снег будет гораздо холоднее. Поэтому и сам он, развивая эту мысль, сказал, что это в большей степени присуще тому, через что оно присуще другому, то есть первому. Но опьянение вообще не присуще вину, чтобы можно было сказать, что оно должно быть присуще ему в большей степени, чем пьющему; и смерть не присужа мечу, и теплота – движению.

Однако мне кажется, что разрешение этого затруднения не совсем правильно: это не разрешение, а опровержение проблемы и требование искомого. Ведь он намеревался показать, что посылки, принимаемые для доказательства, должны быть не только заранее известны, но и более достоверны, чем доказываемое. Ибо, говорит он, необходимо не только заранее знать первые [принципы] – все или некоторые, – но и знать их лучше. Таким образом, он намеревался показать и то, что их нужно знать заранее, и то, что их нужно знать лучше. Если же мы разрешим это так, то необходимость знать посылки будет принята по соглашению, но останется вопрос, почему они должны быть известны лучше, чем доказываемое, так что проблема останется сравнительной. Но текст говорит не об этом.

И еще требует уточнения то, что посылки должны быть заранее известны лучше, чем заключение.

«Поскольку же необходимо верить и знать вещь через такой силлогизм, который мы называем доказательством, и прочее».

Ибо если мы верим заключению благодаря силлогизму (а под силлогизмом я разумею доказательный), и всякий силлогизм состоит из посылок, то необходимо, чтобы все посылки были не только заранее известны, но и более достоверны, чем заключение. Ведь если им не верить, то и заключению нельзя будет поверить.

«Необходимо не только заранее знать первые [принципы] – все или некоторые, – но и знать их лучше», то есть посылки.

И стоит спросить, почему он сказал «все или некоторые». Ведь, несомненно, все посылки должны быть заранее известны и достоверны. Ибо если кто-то сомневается хотя бы в одной, то и заключение не будет истинным, или, точнее, общепризнанным.

Можно сказать, что он имеет в виду не то, что некоторые посылки могут быть неизвестны, а то, что либо все они самоочевидны, либо некоторые, а остальные получают доверие через доказательство. Ведь в недоказательных силлогизмах иногда мы принимаем заключение, не зная посылок – ни всех, ни некоторых, – как, например, силлогизм в «Меноне».

Там доказывается, что добродетель учима, так:

– Добродетель есть знание,

– Знание учимо,

– Следовательно, добродетель учима.

В этом силлогизме большая посылка ясна («знание учимо»), и заключение тоже («добродетель учима»). Но меньшая посылка не столь достоверна: откуда известно, что добродетель есть знание? А если присмотреться внимательнее, то и большая посылка не бесспорна: ведь если показано, что знание бывает как недоказуемое (как общие понятия), так и приобретаемое через доказательство, а общие понятия не учатся, то неверно, что всякое знание учимо.