– Почему?
– Кто-нибудь, когда-нибудь видел обиженных смертью? Нет таких. А униженных и оскорбленных жизнью – не счесть!
Сашка многозначительно ковыряет вилкой в ухе:
– Старик, я с тобой согласен. Я глубоко разделяю все. Но это, – он обводит рукой вокруг себя, – не стоит ненавидеть и презирать. Это надо иметь!
– В каком смысле?
– Например, видишь вон там, у колонны, чувиха стоит?
– Где?
– Да вон же. От входа налево, вторая колонна. Видишь?
– Да.
– А за ней девушка с зелеными распущенными волосами. Ну, разглядел?
Я прищуриваюсь, ищу чувиху с зелеными волосами.
– Сань, по-моему, это деревце в кадке. Пальма.
– Не важно, старичок, не заморачивайся на деталях. О чем она, по-твоему, думает? Что ей надо?
– Пальме?
– При чем тут пальма? Я тебе про главное толкаю.
– Не знаю, – сдаюсь я.
– Думает она, как произвести вскрытие или легкое кровопускание наших с тобой кошельков. И как по-быстрому потратить деньги, которые она у очередного папика вытянула. Понял?
– Примерно.
– А я знаю, как это сделать! И чувихе приятно. И я поднимаюсь.
– Ты имеешь в виду бильярдную, которую ты строишь? Об этом на каждом тусняке треп идет.
– Именно. Только не бильярдную я имею, а всех их в этой бильярдной. Вот такая, Федор, лексическая морфология.
– Сергей, – поправляю я.
– Какая разница?! – с чувством вопрошает Сашка и в сердцах толкает Ольгу ногой.
Девушка шевелится, но не просыпается.
– Расскажи подробнее, – прошу я его, как ребенок просит рассказать сказку на ночь.
Я крепко попал под редкостное Сашкино обаяние.
– Идея такая. Я с Пашкой, моим партнером. Ты его не знаешь? О, классный чувак! Тусовались мы с ним в Лондоне, под Нью-Йорком, и он там с одной негритяночкой познакомился. Ведет он ее в бар и спрашивает типа, не желает ли леди расслабиться. Та – дура полная. По-русски ни фига не шарит. Пашка ей на чистом английском предлагает: «Relaxant?» – Сашка разражается заразительным смехом: – А это значит слабительное. Он ей слабительное предложил.
Я тоже смеюсь.
– Жаль, что его нет здесь. Может, ты его и встречал где, хотя вряд ли запомнил. У него такая бородка в виде косички. Синяя.
Я указываю Сашке на синебородого рассказчика анекдотов:
– А это не он?
– Какая разница! – восклицает Санек. – Ладно, я вас потом познакомлю. Когда он придет. Так вот… на чем я остановился? Ах, да! Вспомнил. Сидим мы с этой вьетнамкой за одним столиком, и до того она на нашего ректора похожа (помнишь его? лысый такой, с огромным носом), что я не выдерживаю и спрашиваю у нее: «Анна Леонидовна, в каком году…»
– Подожди, – перебиваю я. – Ты же про бильярдную собирался рассказать.
– Бильярдную?! – удивляется Сашка. – Но я не был с ректором в бильярдной.
– Я про ту, что ты в Москве открывать собираешься.
– А-а. Это? Ну, да. Итак, идея такая. Хотим открыть самую крупную бильярдную в Европе. На четыре этажа. Представь, четыре этажа, и кругом зеленые столы. Бильярд будет представлен во всем своем многообразии, от карманного до гигантского.
– Сашка, извини, перебью. Про карманный бильярд я что-то слышал краешком уха, а гигантский… это что еще такое?
– Это шары величиной с мяч футбольный. И играть в него надо ногами, в специальных ботинках, типа балетных пуантов.
– Здорово! – восхищаюсь я. – Всех будет тупо переть от этого.
– Для солидных клиентов шары будут покрываться стразами с USB, а пуанты оборудованы Bluetooth для выхода в Интернет. На каждом этаже – сеть китчевых закусочных. Такой аналог совковской столовки. Где толстые поварихи в грязных халатах, гнутые алюминиевые ложки, котлеты пополам с бумагой и выпивка: водка разбавленная, пиво теплое, огуречный лосьон, наконец.
