– Я пойду их встречать.
Фаина сидела в кабинете у губернатора.
– Он что, в изоляторе сидел? Он у тебя на балконе мартини лакал! – орал губернатор.
– Я просто оставила его в доме и пошла вас встречать. Не знаю, куда он забрался. Всё равно никуда не денется.
Губернатор взял её за подбородок:
– Хватает у тебя смелости так нагло врать. Я подарил тебе эту ферму, как коробку конфет.
– Я не люблю сладкого.
– Рассказывай себе! Я собрал всех твоих мужиков в одну коробку.
– Мне на них наплевать.
– Когда-то было не наплевать.
– Что ты с ним сделал?
– Ничего я с ним не делал. Сидит у тебя под зонтиком, лакает мартини и трясётся от страха. Думаешь, он такой герой? Я тебе его дарю. Лучше играй с ним и думай обо мне, чем наоборот. Только не забывай, что я ревнивый.
Он охватил ладонью её лицо. Из его пальцев прыснули тонкие корни, которые поползли в уши, ноздри, рот. Корни стали оплетать её изнутри и снаружи.
– Расслабься.
На её коже выступила едкая слизь, от которой расползлась вся одежда и хлопьями стекла к ногам. Корни сплелись в узел у солнечного сплетения. Узел набух и выстрелил ядом во все сосуды.
– Это не яд. Это лекарство. Сейчас будет хорошо. Ну, вот и всё. Стала краше прежнего. Можешь идти в душ.
Фаина стояла под душем, смывая слизь и омертвевшие корни.
– И запомни, моя маленькая плантаторша, никакой самодеятельности, а то опущу и тебя, и твоих рабов на уровень ноль.
«На уровень ноль так на уровень ноль. Не была я там что ли?» – мысленно огрызнулась Фаина. Она слышала, как хлопнула дверь, потом кто-то сладко заскулил.
Фаина вышла из душа. На полу сидел щенок Сербороса.
– Какая прелесть!
– Это тебе ещё одна игрушка. Я знаю, ты давно хотела.
Фаина взяла щенка на руки. Он прильнул к её тёплому телу. Две его головы легли ей на плечи и тут же уснули, третья, высунув язык, с любопытством склонила голову набок.
Губернатор стоял у окна наблюдал, как Фаина, прикрывая наготу телом щенка, садится в машину.
«Я отбил у них охоту к побегам. Последний беглец слишком рано понял, что проиграл. Это было неинтересно. Беглецы нужны, как зонды в блокаде. Что же будет в этот раз?»
Фаина подъезжала к воротам, придерживая спящего щенка. Ещё издалека она увидела Генриха, который по-хозяйски расселся на крыльце.
– Какой на тебе забавный бодис, – прозвучал в сознании его тихий голос.
Ещё при первой встрече она поразилась его дару.
– Таких, как ты, один на тысячу.
– Пробуй дальше. Почему не на миллион?
– Он слышит, что мы думаем.
– А ты думай шёпотом.
Бегущим в лесу, убежавшим с весёлого праздника вечной весны,
Им больше не снятся уже никакие волшебные сны.
Бегущим в лесу – в лихорадке, по слякоти весенние игры не впрок,
Но им не под силу запомнить жестокий урок.
Весна настигает. Она своих узников видит везде,
Бегущих с весёлого праздника в лесу, в темноте.
В понедельник встретила подругу с животом на девятом месяце и с повязками на перерезанных венах.
– Активно живёшь.
– А тебе слабо?
А во вторник я сидела у стойки бара в отчаянной тоске. Бар был полупустой или, можно сказать, совсем пустой, если не считать нескольких вымотанных деловых людей, занятых профессиональным разговором.
Какая-то тень мелькнула у входа и прямой наводкой пошла ко мне. Иногда хочется сказать пару слов в тишине. Этот – Тень – не глупый, не страшный, ищущий, готовый к действию и совсем пустой, как большинство. А мне нужна любовь. Я начинаю стареть. Это моё проклятье.
