– Нужно слегка втереть, – легко принимая роль секретаря-референта сказала Таня, – не двигайтесь, я сейчас всё сделаю.
Карагодин, сидевший между Таней и Савойский, вознамерился было привстать, чтобы деликатная операция прошла успешно. Таня придержала его за плечо, сказала, – Не беспокойтесь, я и отсюда достану, – слегка прилегла на соседа, и безымянным пальчиком растёрла горку соли по ещё влажному пятну. Карагодин млел и не шевелился, боясь разогнать прельстительные феромоны.
– Вот и всё, – Таня осторожно вынула пакетик из руки маэстро, стряхнула остатки соли в пластиковый стаканчик и вернулась на место. Карагодин, освобождённый из сладостного плена, осторожно выдохнул, сказал: – Ну, просто умница. – И, не совладав с порывом, наложил было аппликатуру на Танину ручку, но ручка вдруг повернулась навстречу этому движению, и их пальцы сплелись.
– Праздник продолжается, – объявил повеселевший Савойский. – Орудия к бою. – И потянул из-под колен неизбывный Арарат.
При словах «орудия к бою» дама в шиншиллах не сдержала улыбки, что-то сказала своему спутнику, седоватой эспаньолкой похожему на Шона Коннери из «Погони за «Красным Октябрём», правда в слегка семитской редакции.
– Господа, приглашаю присоединиться, – воззвал Савойский, заметивший эти движения, – мы же соседи, а соседство обязывает!
«Соседи» подняли свои интеллигентные бутылочки, демонстрируя вежливое участие в общем веселье.
– Соседство обязывает, – значительно повторил Савойский, передавая партнёру Арарат с парой пластиковых стаканчиков на горлышке.
Танечка понятливо привстала, пропуская Карагодина в проход.
– Вы просто Бонапарт какой-то, – засмеялась дама, – и всё старалась поднять стаканчиком горлышко коньячной бутылки, которой умело орудовал Карагодин.
– Мне совсем чуть-чуть, – сказал Коннери, – просто почувствовать вкус молодости. – А вы?
– Момент, – Карагодин вернулся на место. Танечка проворно присела рядом. Карагодин выстроил аэрофлотские стаканчики на столик, в один пролёт наполнил их точно на треть, – передал Савойскому и секретарю-референту. Поднял свой.
– Мы сейчас на высоте 10 000 метров над землёй. И это обязывает… – он сделал хитрые глаза, – выпить за наше знакомство немедленно и до дна! Прозит!
– Прозит! – поддержал Савойский.
– Прозит! – улыбнулась Танечка.
Не надо было суетиться!
Соседи приветственно подняли стаканчики, и все дружно выпили.
Завязалась вполне светская беседа. Новые знакомые, будучи свидетелями строгих разговоров со стюардессой, поинтересовались, что за миссия такая у делегатов. Карагодин дал краткие, но внушительные пояснения. Те уважительно кивали в такт коротким периодам Карагодина.
– Вот такие пироги, – неожиданно сказал Савойский, и все засмеялись.
Дама в шиншиллах оказалась Фаиной, супругой Коннери, а сам Коннери – Аркадием Львовичем, владельцем супермаркета в Каире.
«Какие любезные люди, – умилился Карагодин, – какие скромные!»
Беседа прекратилась самым естественным образом: прикатили коляску с разнообразной снедью. Под аэрофлотовские наборы с ветчиной и красной рыбой пошло красное винцо.
Не успели разделаться с едой, – новая тележка. Чай, кофе, плюшки-круассаны.
– Я не хочу ни чая, ни кофе, – сказал Савойский, отвалился на спинку кресла и смежил глаза.
– И я… ничего не хочу, – присоединилась Танечка.
– А я – кофейку, – сказал Карагодин.
