Не привлекая лишнего внимания, я протискиваюсь в еще открытые двери. Лавирую между тучным мужчиной средних лет, облаченным в мешковатую куртку, и древней фенольно-фиолетовой заформалиненной старухой в дореволюционной ветоши, которая не по возрасту лихо орудует сумкой-тележкой. Проскальзываю к параллельным дверям, занимая удобный угол и защищая две трети своего личного пространства. Двери с треском захлопываются, и вагонный гомон начинает интенсивно перемешиваться со звуками ударов колес о стыки рельс. Каждый волен сам выбрать средство, чтобы справиться с этой какофонией: кто-то предпочитает по старинке игнорировать ее, кто-то погружается в чарующий голос собеседника, а кто-то, как я, заглушает ее музыкой.
Эта прекрасная лабораторная площадка показывает, насколько прогресс и регресс идут рука об руку. Прогресс технический и регресс личностный. Помню, школьником я вынужден был мотаться в школу через весь город – чего только не заставят делать родители ради лучших учителей и лучших знаний? И, конечно, для своего культурного досуга я, помимо тяжеленных учебников, закидывал в безразмерный портфель тяжеленные художественные книги. Сложно сказать, сколько книг я прочитал таким образом. Бывало, зачитавшись, выходил из вагона и шел, очарованный музыкой строк, представляя героев, тренируя воображение и мешая окружающим. Сейчас книг почти не читают. Местную немногочисленную популяцию книголюбов истребили дикие бараны с гаджетами, привезенными из далеких стран. С врожденным сколиозом, не смотрящие никуда, кроме волшебной глади экрана, они с великим трудом совершают движения, натыкаются друг на друга, теряют свои тела в изолированном пространстве и упорно не дают пройти другим людям. Что уж тут говорить об окружающих, мы уже поняли, что всем просто начхать на ближнего своего, но где же он, двигатель человеческой жизни и судьбы – инстинкт самосохранения? Неужели жирные лемминги не боятся споткнуться, покалечиться или упасть? Что такого судьбоносного может содержаться в этих маленьких коробочках, что мы должны молниеносно и немедленно теребить их пальцами и впиваться в них высохшими глазами? Потеря значимости момента. Девальвация эмоций. И если раньше ты использовал технологии для расширения своей реальной жизни, то теперь они нужны для полной ее замены.
Заботливо не снятый рюкзак попутчика беспардонно толкает меня в плечо, сбивая с мыслей. Юноша, лет двадцати оборачивается и меряет меня взглядом. Как же красноречив его взор! По нему можно легко понять, что это я задеваю драгоценный рюкзак своим некстати оказавшимся тут вместилищем души, да и день молодого человека сложился бы гораздо плодотворней, если бы моя телесная оболочка тут не присутствовала. Он отворачивается, погружая свой взгляд обратно в телефон.
Вот еще один вопрос: как знакомится современная молодежь? В иных обстоятельствах этому субъекту пришлось бы очень сильно постараться, пожелай он продолжить свой род в этом мире.
Но все же я люблю метро за самую наглядную микромодель мира. В ускоренном порядке сущности сталкиваются и разлетаются, живут свои жизни, ссорятся, влюбляются и умирают. Наверное, в этом гранитно-мраморном Колизее я видел все. Только в здесь, в странном и искусственном месте пересекаются в рамках повседневной жизни, синхронно и не сговариваясь, шаблонно нормальное и вызывающе безумное. Они могут сесть на одной уродливо коричневой лавке и унестись в едином центробежном направлении, как два странных фрагмента единого сложного витража.
