– Билет недействителен, – говорит водитель.
Говорю: вы переверните его другой стороной, там вам послание написано.
Водитель смотрит на меня ошалело. Переворачивает, читает. Качает головой. «Что за ерунда! Ну ладно я. А если контролёр появится? Достанется нам обоим». Две остановки, пока я сидел на переднем сиденье, он дозванивался. Распекал коллегу. Потом, тяжело выдохнув воздух, распечатал ещё билетик и на его обороте ещё три остановки дописывал убористым текстом, чёркая и дописывая над строкой… Наконец, протягивает мне.
– Смотрите, если появится контролёр, чтобы не отвлекать меня от дороги, объясните и дадите этот билет с моими пояснениями. Ну, а если не поможет – тогда уж ко мне идите разбираться.
Беру билет, занимаю место. И тут на следующей остановке появляется контролёр. И я достаю билеты, раскладываю их в нужной очерёдности, чтобы на вопрос: «Ваш билетик» – ответить: «Всё не так просто. Присядьте, это займёт некоторое время. Понимаете, когда я садился на первый автобус…»
Сидел я вчера на диване и вдруг понял, что наступила зима. Как-то телом почувствовал этот факт, несмотря на жужжавший в ногах обогреватель. Ну и сказал жене, что сейчас начну окна заклеивать. Жена даже удивилась:
– Прямо вот так, всё бросишь и пойдёшь клеить? Сам, по своей воле решил?
– Ага. Решил, – говорю. И голосом актёра Баталова из фильма «Москва слезам не верит» добавил: – А заодно запомни, что всё и всегда я буду решать сам. На том простом основании, что в нашем доме я больше других напоминаю мужчину…
Ещё доставая материалы, я понял, что брать на себя взрослые мужские дела, отрываясь от компьютера, – это очень правильно. Доклеивая первое окно, я уже как-то заматерел и даже сказал жене:
– Пробуй, хозяйка, не поддувает? Давай! Не укусит. Приложи ладонь.
А пока жена ладонь прикладывала – пошёл заклеивать окно у дочери… Дочь зубрила математику. Я, закладывая в щели вату и полосуя липкую ленту, осведомился у неё:
– Учишься? Ну… учись, учись… Дело полезное… А то не станешь учиться, вырастешь и будешь, как папа, окна заклеивать…
Дочь кивнула. И я почему-то почувствовал лёгкую досаду за нас, простых трудяг, не вызубривших в детстве всех этих полезных для белой работы знаний.
Быстро я управился. Собрал инструмент, остатки материала в мешочек спрятал и любовно рукой по своей работе провёл. Нетрудовому человеку этого не понять. А жена уже на кухню звала. Принять по такому случаю.
Не пожмотилась. Налила мне из высокого кофейника чёрного кофе. И на закуску к нему кусочек тортика и варенье. Самая что ни на есть пролетарская закусь. Разоружённым взглядом видно, что пыталась задобрить мастерового человека. И я это оценил:
– Ты, хозяйка, если что, – важно сказал, закусывая тортом. – Там… не знаю… кран потечёт. Или унитаз нужно поменять. Зови. Всегда поспособствую. Как что – сразу ко мне. Юльевича только спроси. Меня здесь любой кот знает.
От кофе меня развезло. Поднялся я, и, гуляя пальцами по воображаемой гармони, шатаясь, зашагал к компьютеру. Горланя при этом разухабистую арию «Пою тебе, бог Гименей» из народной оперы композитора Рубинштейна.
