– Придется уехать.
– Ну, если не насовсем… У меня все-таки жена и дочь есть… Если чем-то жертвовать… – сразу потерял часть уверенности Антон.
– Брось. Это твоя семейная жизнь есть жертва. Твоя же дочь вырастет и будет презирать тебя за это. Никогда и ничем не жертвуй для других, чужие жертвы делают людей только хуже. Жертвовать можно только ради себя. Так что пожертвуй своей ленью и страхами.
***
А основным чувством, которое всецело владело Анной Степановной – той женщиной, с которой говорил Игорь в «синяковке» – и, казалось бы, вело ее по жизни, было чувство вечной озабоченности. И как это часто бывает, наполненная озабоченностью жизнь ее была мало наполнена заботами. Она была страшно озабочена тем, что подумают о ее внешнем виде ее коллеги на работе, – и поэтому мало уделяла внимания своей прическе, манере одеваться, чтобы, не дай бог, не выглядеть броско на фоне других. Она очень переживала, что еще судачат о ней окружающие, и не задумывалась, любознательность или замкнутость выражает ее взгляд. Она жила одна, так и не выйдя замуж. Приходила домой после дня унылой работы, со вздохом смотрела на не вымытые утром кружку и ложку, половину вечера решала, когда же удобнее помыть посуду… Половину вечера думала, например, о том, какую заведет себе собаку, когда выйдет на пенсию, и при этом с омерзением воображала, как ее одинокая соседка-пенсионерка нянчится со своим плюгавым песиком, которого от нечего делать кормит, надев ему передничек.
И тот вечер, когда она, возвратившись в областной город из поездки в поселок к своей ветхой матери, вошла в подъезд своего дома, поднималась по лестнице на второй этаж, она озабоченно перематывала в памяти недавний утренний эпизод в придорожном кафе. Возмущенно вздыхая о том, какое бесцеремонное наступает время в плане отношений людей, когда любой может вот так подойти и начать говорить с пьяных глаз неизвестно чего. Увы, все незнакомые мужчины по утрам казались ей нагловатыми и страдающими от похмелья и вызывали из-за отсутствия у нее любопытства только чувство легкой брезгливости.
Она поставила сумку перед дверью, отперла замок и не достала сразу ключ, а сначала наклонилась за сумкой. И неожиданно в проеме полуоткрывшейся двери заметила двух стоящих в ее прихожей мужчин в рабочих комбинезонах. В руках их была большая коробка от недавно купленного ею телевизора и еще какая-то картонная коробка, которая была перевязана шпагатом, как будто спокойно подготовлена к перевозке. Стоявший впереди мужчина с усталым выражением лица невероятно спокойно произнес:
– А, хозяйка пришла. У нас все готово, как заказывали сделать. Пошли на кухню работу принимать, там хозяин уже заждался.
И не давая женщине опомниться и рассмотреть выражения их лиц, мужчины развернулись, поставили коробки на пол, шагнули в сторону кухни.
В любой бы другой день Анна Степановна инстинктивно шагнула бы следом за ними, вспыхнув от непонимания: кто-то открыл дверь ее квартиры, устроил в ней какой-то ремонт… Но в этот день она неожиданно для самой себя захлопнула дверь, повернула ключ – сделала все так, как велел ей неизвестный молодой человек в том райцентре, в котором на полпути останавливался автобус. В ту же секунду она почувствовала сильный толчок в дверь – ближайший из мужчин прыгнул к двери и ударил ее плечом, рассчитывая, видимо, быстро затащить некстати появившуюся женщину внутрь квартиры. Та вцепилась намертво в ключ, не давая пришельцам открыть замок изнутри, и пронзительно закричала: «Помогите!»
