– Как? Разве они успевали подать сигнал бедствия? – слегка удивился Константин.
– И не только! Большинство несло в эфир такую околесицу, что у меня закрадывалось сомнение относительно их психической вменяемости.
– У вас не сохранилось записей этих сообщений?
– Нет. В целях юридической безопасности мы каждые сутки обнуляем свои бортовые черные ящики, а специально переписывать этот параноидальный бред не имело смысла. Как правило, все происходило следующим образом: сперва подавался межгалактический универсальный сигнал бедствия, а затем, в нарушение всех инструкций, в эфир, открытым текстом, буквально выплескивал свое отчаяние бортовой радист.
В основном сообщения касались внезапной и одновременной гибели всего экипажа, а дальше он начинал нести какую-то мистическую белиберду…
– Вот здесь, пожалуйста, поподробнее. – Заинтересованно попросил Ярославцев.
– Очень сожалею, что вынужден разочаровать вас, товарищ капитан, но подробностей вам не услышать от меня даже под пыткой. В их мало-разборчивом и бессвязном лопотании даже я не смог уловить, хоть какой-нибудь маломальской конкретики. Ни единой ключевой фразы или словечка, за которое можно было бы зацепиться. Поэтому, хотите, верти, хотите, нет, но мне больше нечего добавить, Константин Сергеевич.
– Ну, что ж, и на том спасибо. Как говориться: «Чем богаты, тому и рады». Ваши люди уже погружены на бот. Можете беспрепятственно возвращаться на свой корабль. Капитан Дормидонтов проводит вас до стыковочного модуля.
– Надеюсь, в следующий раз мы встретимся в более приятной обстановке. А в память о нашем мимолетном знакомстве позвольте мне сделать вам маленький босяцкий подгон? – Вальков изобразил дежурный поклон и выложил на стол довольно крупную золотую монету. – Эта знаковая вещица проинформирует любого джентльмена удачи о том, что когда-то вы очень здорово подсобили «Вольному братству».
Ну, и само собой оградит ее хозяина от лишних неприятностей. – С этими словами пиратский капитан вальяжно попрощался с находившимися рядом Ангелами и неторопливо направился к выходу, подхватив под руки виновато переваливавшихся с боку на бок телохранителей.
– Майор Власов?! – запросил командира штурмовой группы Ярославцев.
– Да, мой капитан?
– Вашей группе «Отбой». Собирайте своих людей и возвращайтесь на борт. Сколько для этого вам понадобиться времени?
– Через двадцать шесть минут я засвидетельствую дежурной смене свое почтение.
– Даю на все, про все ровно полчаса. И попрошу провести завершающий этап операции без ухарства и бахвальства. Проявите так сказать «революционную сознательность».
– Сер! Разрешите только расписаться лучеметом под бортовым номером их корабля? – возбужденно попросил бывший спецназовец.
– Ну, соблюдение этой святой традиции я не могу вам запретить. Только смотрите, не продырявьте им обшивку.
– Вам не о чем беспокоиться мой капитан! Я уже замерил ее толщину.
– Внимание и повиновение! – приказал экипажу Ярославцев, и как только в отсеках наступила тишина, внезапно обратил свое командирское око на задремавшего Кочетыгова:
– Виталий Викторович!
– Да! – тот встрепенулся и шмыгнул носом.
– Там твои деликатесы еще не протухли?
– Ни как нет сер! – обрадовано отрапортовал и даже подскочил с операторского кресла инженер-энергетик. – Все сохранено в самом наисвежайшем виде.
– Через час объявляю общий сбор в кают-компании. Отметим годовщину свадьбы, а заодно и обсудим наши дальнейшие планы. К этому времени, дабы обеспечить стопроцентную явку отряда, приказываю передать управление кораблем нашему многострадальному бортовому компьютеру.
