Где ты? Как ты? Что с тобой? Кто с тобой? «Скоро. Скоро приеду». И остается только ждать. Сроки измерены, все выверено и трижды проверено. Мысли не помогут, а сделают только хуже. Терпи. Терпко. Тревожно растирая себя полотенцем не увлекайся, чтобы не содрать кожу, не думай, прекрати, слышишь, не смей даже представлять. Пусть твоя жена так далеко, уже в объятиях другого, не думай, не представляй, пусть любовница твоя рядом со своим мужем, и это он сейчас в полном праве касаться ее кожи, не думай об этом, заткнись. Ее кожа. Господи, ничего более гладкого и шелковистого, чем кожа ее бедер не было в мой жизни до того самого дня, когда я впервые прикоснулся к ней. Она смутилась на секунду, щеки ее вспыхнули, но промелькнувшее, как весенняя рябь на воде, выражение растерянности на ее лице тут же сменилось крепким коктейлем из уверенности с нотками сарказма и вызова. Зачем? Вот зачем ты думаешь о ней сейчас, о ее коже, ее глазах, губах и всем остальном, что тебе не принадлежит и никогда не будет принадлежать?
Затем, что первое, с чем сталкиваешься в попытках начать новую жизнь, это старые привычки. Они уходят неохотно, если вообще уходят. Они скользят во взгляде и отражении в зеркале, текут по венам, забравшись под кожу, дрожат сведенными мышцами ног, ломаются искусанными ногтями, но не уходят; они томятся в книгах, прочитанных наполовину или перечитанных на сотни раз; они вдыхаются сигаретными запахами и прячутся на дне чашки с недопитым кофе; они замерзают в горячей ванной и поглядывают на тебя из теней, разбросанных по углам погруженной в темноту квартиры. Ты слишком привык быть чьим-то. Ты слишком привык засыпать с кем-то. Ты слишком привык быть рядом. Ты слишком привык. Ты – слишком. Ты бродишь по этому темному, ограниченному пространству, будто бы растянутому до бесконечности, дрожащими руками прикасаешься к шероховатой поверхности стен, столов, стульев; и снова, каждый раз, упираешься лбом в холодный квадрат окна, за которым ночь. Беззвездная. Холодная. Безлунная. Затянутая привычными звуками чужой жизни, запахами листьев, смешанных со снегом, светом не потухших еще огней. Все это слишком привычно. Зеркало. Смотришь в зеркало и видишь привычные очертания. В бесконечных набросках, черновиках пытаешься отыскать то, что за ними, но не можешь. Может быть это ты сам? Может быть все эти истории о тебе? Ты запутался, а скорее всего – просто устал. Кто ты? Кто ты, пишущий эти невнятные бредни, которые осмеливаешься называть литературным произведением? Сколько алкоголя и кофе ты выпил бессонными ночами, сколько километров сигарет ты выкурил, прежде чем написать все это? Бессвязное, пролетающее мимо окна и бьющее тебя наотмашь. Кто ты, смотрящий на меня из-под обилия зеркал? Твои тонкие ключицы и выступающие вены на руках болезненно знакомы, как старая книга, которую читал однажды в детстве, еще счастливый.
– Мое хобби – подрезать вам веки в подвале приюта для умалишенных под музыку на стихи собственного сочинения.
Откуда голос, кто посмел?
Улыбайся, улыбайся, пусть и притворно, пока еще есть время. Пока я еще не провалился в эти минутные сны, прерываемые частым вскакиванием, ночными криками, холодным потом. Сны, в которых все чужое и непонятное, которые преследуют тебя еще несколько секунд, пока ты идешь на кухню, чтобы покурить. И снова все по кругу. Минуты сна, минуты бодрствования – так доживаем до утра. В конце концов, мне осталось потерпеть лишь 19 дней, 19 дней чужого отпуска, 19 дней радиопомех. И моя маленькая С. окажется в моих объятьях. 19 дней, которые мне нужно чем-то занять, разогнать мысли, размять мышцы, соскучившиеся по простому физическому труду.
