Мне было нечего сказать. Слова поддержки почти всегда бесполезны: невозможно оказаться на месте другого человека. Главное в такие моменты – просто слушать. И я слушала. Отвлекалась часто, уж слишком его профессиональный мир был далек от моего.
Друзья знают – я люблю поговорить сама. Если появляется интересная тема и мне есть что сказать, не терпится сделать это. С трудом дожидаюсь, когда собеседник закончит мысль. Внимание улетучивается. В голове сидит история, которую нужно немедленно поведать присутствующим. Иногда моя привычка всё анализировать выдаёт побочный эффект в виде самоедства. Такое происходит, если в компанию затесалась подозрительно внимательная знакомая, а мой «проигрыватель» не выключился вовремя. Наши праздные разговоры и шумное веселье не оставляют пищи для размышлений. Но ценность дружеских встреч в другом: они дают возможность выплеснуть эмоции и дарят силы, наполняя чувством единения.
С Фредом мы были не просто друзьями, казалось, мы чувствовали души друг друга. Поэтому с ним я становилась лучшим слушателем. Хотелось только внимать, никогда – перебивать. Он не боялся сказать что-то лишнее, был предельно искренен. Если мне удавалось помочь ему разобраться с ситуацией, я была счастлива. Он видел это, и я чувствовала его благодарность.
Сейчас Фред говорил, что не может доверять людям и чувствует себя одиноким. Что всех интересует только эпатажная личность. Настоящий он якобы никому не нужен. Я не могла с этим согласиться. Случайные люди не ценили его творчество, часто искали лишь выгоду. Настоящие поклонники любили его и знали – что-то стоящее не удалось бы создать самовлюбленному позеру. Такую музыку можно создать, только пропустив через сердце. Его тёплые глаза были правдивее всяких слов.
Нужно было увести Фреда от депрессивных мыслей:
– Ты знаешь, – перебила я, – вчера один мальчик подошёл ко мне на перемене с открыткой. В ней было: «Дорогая Алекса, вы мне очень нравитесь. Когда я вырасту – женюсь на вас. Ждите меня».
Фред заулыбался, заговорил совсем по-другому:
– А этого мальчика, случайно, не Фредди зовут? Он хорошо поёт? И что, он симпатичный? Ты согласна его ждать?
– Конечно, иногда нужно подождать, если человек стоит этого, – я вздохнула.
Фред тихо, как будто для себя, сказал:
– Бывает, что лучше не ждать… Он может быть стоящим, но таким дураком. Пока оценит, быстрее сдохнет…
– Ну всё, наверное, мне пора, – я сделала движение, чтобы встать.
– Подожди, мы так редко видимся. Останься, скоро приедут гости. Они знают, что моя подруга-учительница сейчас здесь.
Мне стало смешно:
– Учительница? И чему я тебя учу? Уверена, они сами дофантазируют.
– Они не такие.
– Дорогой, вы все такие. Сейчас выпьете, будете сквернословить, смеяться и обсуждать горячие темы. Только не рассказывай, что ты с учительницей картинки рассматриваешь, – они всё равно не поверят. Разрешаю тебе сочинить обо мне всё что угодно.
Фред посмотрел на меня как будто виновато, хотя, наверное, мне показалось.
– Проводи меня и поцелуй в нос на прощанье, – попросила я.
Перед дверью он сунул мне в руки бумажный пакет со словами:
– Это тебе. Платок. Купил в Японии. Представляешь, на ткани напечатаны полотна Моне, Ван Гога и даже Дали! Дома посмотришь, угадаешь художника. Не надо благодарности.
Он поцеловал меня в нос.
– Люблю тебя, Алекса, спасибо, что пришла.
– И я люблю тебя, Фредди. Спасибо, что позвал.
