Голодною волчицей кружила официантка, не спуская с князя томного взгляду.
А Катарине доставались редкие, оценивающие и ревнивые. В какой-то момент почудилось даже, что не совладает официантка с этакими чувствами да и учинит какую-нибудь пакость…
…чай подала холодный.
Слабый.
Не чай – водица крашеная.
- Зачем вам гробы? – не выдержала молчания Катарина. Нервы были натянуты до предела.
Хелег.
Харольд.
И Нинель.
И Вересковский, который скончался скоропостижно. Слишком все завязалось в один узел, а Катарина не представляла, с какой стороны к этому узлу подступиться.
- Я же не спрашиваю вас, что вчера произошло? – вопросом на вопрос ответил князь, и хвост его лег на стол, аккурат между двумя креманками.
Официантка испустила вздох, то ли томный, то ли испуганный. Конечно, хвост – это не то, что женщина ожидает увидеть в мужчине, но… во всем остальном князь был прекрасен, а потому с этакою мелочью – подумаешь, хвост – она готова была смириться.
- А почему не спрашиваете?
Катарине стало обидно.
Ей, значит, холодный чай и черствый хлеб. А ему сырнички горкой… и где справедливость?
- А вы ответите? – он крутанул ложечку в пальцах.
- Может, и отвечу…
- Продам.
- Кого? – не поняла Катарина.
- Гробы. Втридорога. Может, в четыре, тут как получится. Обогащусь. И угнету тем самым простой рабочий люд, - князь ложечку облизал и зажмурился от удовольствия. – Варенья хотите?
- Хочу, - Катарина решительно подвинула креманку к себе. – Значит, обогатитесь?
- А то… это ведь нормальное стремление любого человека… так что случилось?
- По-вашему, значит, все хотят обогатиться?
- Не в прямом смысле слова, но да… и дело не только и не столько в деньгах как самоцели…
Официантка поспешно подала еще одну креманку. А уж какой гневный взгляд адресовала Катарине, посмевшей столь наглым образом объедать мужчину. От этого взгляда варенье поперек горла встало. Катарина закашлялась.
- Скорее уж речь идет об улучшении общего благосостояния. Скажем, шелковые чулки вместо шерстяных. Четыре пары туфель вместо трех… и сапоги…
- Ну да… а как же служение обществу?
- Одно другому не мешает. Служите… но и о себе забывать не стоит.
- То есть, вы не верите в альтруистов?
- Не верю.
- Моему наставнику было безразлично, сколько у него пар обуви. И костюму его было десять лет. Он не понимал, зачем ему тратить время на поиски нового… или…
- Чем он занимался? – перебил князь.
- Наукой. Он… у него была теория… он работал с ней. Над ней. Собирался книгу издать, но…
Рассказывать о наставнике, пожалуй, не стоило.
- Книгу… книги – это хорошо… источник мудрости… а вот если, скажем, у него появилась бы возможность издать свою книгу, но за личные средства?
Сырники Себастьян разрезал на четыре части. Каждую поливал щедро черничным вареньем и, наколов на вилку, отправлял в рот. При чем умудрялся это провернуть так, что ни капли варенья не упало на скатерть.
- Или вот захотелось бы ему школу основать… или не школу, но взять учеников… не одну девицу, с которой судьба свела, но с полдюжины талантливых ребят… конечно, хорошо бы, чтоб родители этих ребят за учебу платили, но сие навряд ли… а вот ситуация, когда наши гипотетические ученики сами бедны, что храмовые мыши, вполне себе реальна. Следовательно, что?
- Что? – эхом повторила Катарина.
- Следовательно, нуждаются в поддержке, пусть и в малой… обед там горячий. Ужин. Одежонка зимняя, да и летняя… - он мечтательно зажмурился. – И вот представьте ситуацию, когда возможность передать накопленные знания и вырастить талантливого преемника зависит исключительно от такой низменной вещи, как деньги…
