Приехав на рандеву, я оказался в непривычной компании. Я давно не попадал в такое общество. Молодые, какие-то ничейные женщины. Такое впечатление производили обе подруги.
Нана виновато улыбалась. Совсем не та, что в ресторане, девушку словно подменили. Подруга – звали ее Элен – тактично взирала на меня добрыми серыми глазами, и я улавливал в них какое-то удивление. Вполне привлекательной внешности, невысокая, щуплая, светловолосая, со следами переутомления на лице. Она вряд ли пришла ради знакомства, скорее всё же по делу.
Девушкам принесли фруктовый чай с имбирем, мне – кофе. В кафе на Гоголевском бульваре мы прохлаждались уже с четверть часа, но меня так ни о чем и не просили, не расспрашивали. Тянуть девушек за язык мне не хотелось. Казалось очевидным, что последует какая-то просьба, как всегда бытовая, обременительная, – передача вещей, денег, срочных бумаг.
Без своего банкира Нана выглядела попроще, более приветливой. Она ловила мой взгляд. Я чувствовал, что ей хочется чем-то мне угодить.
– А как же фамилия? Знакомого, что учился со мной.., – спросил я у Элен.
– На «бог» заканчивается… У предков фамилия была на «борг», переделали на русский лад, – ответила она не прямо. – Святобог.
– Да, кто-то ходил с такой, – припоминалось мне. – Мужчина?
– Нет… Тетя моя. Неродная, – ответила Элен. – Вас там помнят.
– Да, фамилия у вашей тети потрясающая. Мне бы такую, – пошутил я.
Элен наградила меня покорной улыбкой и добавила:
– У нас в семье много… много иностранной крови.
– Россия, чего вы хотите… Элен – это тоже не совсем по-русски. Зато литературно. – Я тактично развел руками.
– Толстого имеете в виду?
В аллюзию закралось что-то невнятное.
– И его тоже. Каждый вкладывает свое. Жена Пьера Безухова была неписаной красавицей, чем уж там, – напомнил я.
Элен слегка потупилась. В этот миг я осознал, что человек она, наверное, не лишенный тонкости. Ее нерешительная речь, аккуратность в словах, впрочем свойственная женщинам с нелегкой жизнью, проблемами, взывала к большей сдержанности с моей стороны.
Я поинтересовался, какая же от меня требуется помощь. Элен еще больше смутилась. Подруга пришла ей на помощь, стала деловито объяснять, что родители Элен, по маме немцы этнические, уехали в свое время на ПМЖ в Германию. Правда, сегодня их не было в живых, оба погибли в автокатастрофе. Элен осталась за главу семьи.
Объяснения прозвучали неожиданно, трагично. Я даже растерялся. Так в Москве всегда и случалось: кого ни копни, открывается не жизнь, а пропасть событий, необычные судьбы.
И вот сегодня Элен приходится расхлебывать давнюю административную белиберду, объясняла Нана за нее, но уже во Франции, в Эльзасе, где похоронен родственник, воевавший в Вермахте и погибший в конце войны. Воинское кладбище находилось в небольшом провинциальном городке. Предстояло возобновить концессию. То есть внести взнос, а для этого нужно было связаться со служащими местной французской мэрии, в ведении которой находилось военное кладбище. В телефонных звонках и бумагах Элен запуталась. Местные чиновники относились к делу спустя рукава, на переписку отвечали с горем пополам и даже путали имена, фамилии.
– А что конкретно нужно, я не совсем понимаю, – спросил я.
– Нужно переслать деньги на счет, – скованно пояснила сероглазая Элен. – У меня в банке говорят, что реквизиты неправильные… Здесь, в Москве.
