– Садись давай, ребенок, – добродушно усмехнулся и похлопал по дивану рядом с собой папа. – Кормить тебя будем, заморыш.
Давно не было такого душевного застолья. И настроение не омрачал тот факт, что этот праздник продлится чуть больше суток.
Как-то само собой сложилось, что Наташа осталась спать в моей комнате. Я же не мог уснуть рядом с ней, бережно охраняя ее сон – настолько сложно было поверить своему счастью. Только взгляд, брошенный на календарь, успокаивал, как бы обещая, что совсем скоро все будет именно так.
Вечером воскресного дня, проводив любимых женщин, я мечтательно строил планы на самое ближайшее будущее.
Однако, утро нового дня принесло мне… Повестку, с явкой в военкомат через два дня. Еще в момент получения военком сказал особо не запариваться, ведь призыв длится до середины лета, и, если я успею поступить, то и отсрочку получу.
В среду, предварительно уведомив начальство и отдел кадров на работе, я собирался провести день в военкомате. Уже на выходе из дома зазвонил мобильник.
– Их нет! – кричала в трубку рыдающая Наташа. – Их нет, слышишь?
– Кто? – только и смог выдавить из себя.
– Ба и деда, – сквозь слезы, прошептала.
– Выезжаю, ты там? – бросил, соображая, сколько времени займет дорога.
А дальше томительные шесть часов в дороге, убитая горем моя девочка, похороны, затянувшиеся на семь дней из-за следствия и волокиты, следом девять дней, во время которых я боялся оставить Птичку хотя бы на минуту в одиночестве. Именно так. Невестка не планировала принимать участия в похоронах бывших свекров, погибших из-за взрыва бытового газа. Почему так – установить не удалось.
Отец материл меня по телефону последними словами. Мать рыдала в трубку, просила вернуться, потому что военком мою неявку и отсутствие в городе счел побегом. Начальник орал, что я просрал свое будущее, и он не станет возиться с ходатайством для военкомата. Мне было плевать на все, кроме Наташи.
Понимала ли она цену моего присутствия, я не знал, но чувствовал, что если уеду – быть беде.
Из училища Птичку отчислили за прогулы, а за длительное отсутствие дома Эдуард выгнал ее из дома. Ууу, с каким кайфом я рассадил рожу долдону-Рябцеву. Сделал бы тоже самое с мамашкой-кукушкой, если бы не моральные принципы. Как так можно с родным ребенком?
Впрочем, на помощь пришла тетя Лида, приютив нас обоих у себя. Я собирался домой после сороковин, чтобы закрыть все дела, собрать вещи и вернуться за Наташей, вот только…
В один из майских дней, когда я поднимался в квартиру к родственнице с пакетом продуктов, меня под белы рученьки принял участковый и сопроводил в военкомат здесь, в Льдинске. Военком мне сразу же объяснил на пальцах, раз пацан я не четкий, то пришла пора носить портянки и никакой отсрочки мне не видать. Под конвоем проходил медкомиссию и, получив распределение, был отпущен домой собрать исподнее и явиться к месту сбора уже утром следующего дня.
– Ну что, добегался, щенок? – не успев переступить порог теткиной квартиры, поймал носом отцовский кулак. – Десант?
– Не, бать, бери круче, морфлот.
Маты, слезы, истерика матери, самобичевание Птички, лишь одна тетка с трезвой головой помогала мне собираться.
– Ты не волнуйся, родной, я за девочкой твоей пригляжу.
А полгода спустя тетка прислала мне весточку – газетную вырезку о свадьбе Стрельцова Артура и Чайки Наташи, моей – не моей Птички…
